Этот пункт, в силу своей роли в прошлой жизни Восточного Кавказа, своей значимости, известен в историографии России, Востока и Европы. Языком сельской улицы был в Елису традиционно аварский, причем в его грамматической форме «бол мацI». Правда, нельзя не отметить того, что произношение отдельных латеральных звуков изменилось у елисуйцев в сторону смягчения под влиянием азербайджанского языка. Так, вместо «кье» они говорили «кIе», вместо «лъе» – «ще» и т. д. По той причине, что языком селения Елису был в прошлом аварский (хотя сейчас там говорят только по-азербайджански) на всех российских картах ХIХ – начала ХХ в., а также в официальной документации того времени Елису указано как крупное аварское селение Закавказья. При этом, однако, в елисуйских аристократических кругах, которые заключали браки прежде всего с кумухцами, было распространено знание лакского языка. Аристократы, в том числе знаменитый в истории Имамата Даниялбек, знали последний как язык «матери» или «бабушки», хотя средством публичного общения был для них, как и для прочих жителей Елису, аварский, который считался там языком «лезгин», то есть этнических дагестанцев.
Некоторые семьи елисуйцев, переселившиеся в Закавказье относительно недавно из дагестанского Присамурья, вели свое внутреннее общение по-цахурски или по-кюрински, то есть по-лезгински. Были в Елису в числе новоселов и отдельные даргинские семьи с даргинским языком. Представлены они были преимущественно кубачинцами. Языком внутреннего общения социальных низов селения Елису, который происходил из племен зулкъадар, мугъал и джалаир, был тюркский.
Многочисленные надгробия елисуйского кладбища, выявленные азербайджанскими учеными в 30–70-х годах ХХ века (Алискеров и С. Неймат), говорят о проживании в Елису, княжеской столице, дагестанских аварцев как минимум с ХVIII века. Это вдобавок к местному авароязычному населению. Были эти дагестанцы влиятельными и богатыми личностями, выходцами из Хунзаха и Чоха.
Чохцы были к началу ХIХ века форменными капиталистами, включавшими в сферу своей деловой активности даже Карабах. Одним из их главных занятий было активное овцеводство. У чохцев в распоряжении (или в наследственной аренде) было много летних пастбищ в Дагестане и за его пределами. Так, например, чохские летние пастбища находились к тому времени даже в современном Шаройском районе Чечни, где были постоянные чохские хутора, жители которых вошли позднее в состав чеченцев – жителей селений Шарой и Кири, где отдельные тейпы помнят о своем чохском происхождении. Зимние пастбища чохцев находились в прошлом (кроме зоны современной Махачкалы) в пустынной и жаркой местности Закавказья, соответствующей нынешнему Кюрдамирскому району Азербайджана. По переписи 1897 г., к примеру, около одной четверти населения Кюрдамирской зоны (АР) говорило по-аварски.
По рассказам стариков, происходивших из разных районов Дагестана, чохские овцеводы XVIII – начала ХIХ века (до российской эпохи) передвигались в Кюрдамир, то есть на левобережье реки Куры, по большей части через селение Елису и далее через равнинные уже земли Елисуйского княжества (АР). Речь идет о тех закавказских землях Куринского левобережья, на которых были расположены азербайджанские и грузинские села. Следует отметить, однако, что там, практически в каждом селе, присутствовал солидный процент аварского населения. Были землевладельцы, ученые, телохранители, солдаты правителей Елису и т. д.
Роль в науке и образовании в Елису
Неудивительно, что чохцы расселялись в закавказском горном городе Елису – столице княжества, которое числилось в иранском табеле о «рангах», в статусе «султанства». Султан в средневековом Иране – примерно российский полковник. Самым достойным из тех чохцев был, как нам видится, ученый-арабист по имени Абдулатип. Во второй половине XVIII века он прибыл из андалалских гор в Елису в качестве преподавателя местного медресе, имевшего на Восточном Кавказе солидную репутацию. У этого Абдулатипа была четкая идейная позиция – обучение в елисуйском медресе должно вестись на литературном аварском языке, как то было и прежде. Оказалось, однако, что среди учащихся имеются там не только коренные елисуйцы и жители Присамурья (Дагестан), но и «закавказские» татары, то есть тюркоязычные молодые люди из глубинных районов современного Азербайджана. Это те регионы Закавказья, где аварцев поблизости не было, а следовательно, население аварский язык практически не знало. Чтобы сохранить традицию елисуйского медресе – как учебного заведения типа современного вуза, готовящего юристов, – и статус его преподавательского состава, что, с одной стороны, требовало наличия солидного по своему количеству контингента учеников, но также чтобы сохранить традиционный язык этого медресе, то есть аварский, сделан был правильный шаг. Названный чохец XVIII века по имени Абдулатип создал аваро-арабский словарь. Это ценное для нас сочинение горного аварца сохранилось до сегодняшнего дня и будет опубликовано в недалеком будущем под грифом АН РФ. Не исключено, что именно его, то есть Абдулатипа, сыном был елисуец Малла-Мухаммад-апанди, который присоединился в 1844 г. к имаму Шамилю. Впоследствии этот чохец по имени Малла-Мухаммад вернулся с территории Имамата, то есть из Дагестана, в родное Закавказье. Прибыл он туда, скорее всего, в статусе секретного сотрудника имама Шамиля, находящегося в подчинении у известного Хаджи-аги Елисуйского, которого упомянул великий русский писатель Л. Н. Толстой в своей бессмертной повести «Хаджи-Мурат».
Старой елисуйской фамилией чохского корня были Мамалазул (по-азерб. – Мамалав-ушагъы). По-видимому, это были родственники известного противника горской государственности категории Имамат, полковника Мамалава Чохского. И сейчас потомки этого полковника Мамалава живут в Северном Дагестане, куда они переехали в 1930-х гг., опасаясь преследования cоветской власти.
Известным на Восточном Кавказе чохцем, который обосновался в Елису в качестве преподавателя, как нам представляется, на рубеже XVIII–XIX веков, был Хазанби (по-аварски – Хъазанби, в арабских текстах – Къазан-бег, Къазан-афанди). Казанбий продолжил укреплять в Елисуйской зоне Закавказья позиции аварского языка через сохранение организации учебного процесса на аварском языке в столичном медресе. Был он, судя по всему, приверженцем суфизма, правда, неизвестно, какого тариката, а также кадием столицы султанства, то есть города Елису.
У названного чохца по имени Казанбий учились многие дагестанцы. В их числе был и известный историк, чохец Нахибашазул Хаджиали (умер в пределах 1878–79 года). Это был (после завершения учебы) один из руководителей строительных работ, проводившихся в 40–50 годы XIX века на территории Имамата, строитель крепостей и оборонительных сооружений, предназначавшихся для отражения войск Российской империи, то есть хороший архитектор и знаток строительного дела. Впоследствии чохец по имени Хаджиали, который называл себя учеником Хазанби Елисуйского, был назначен Шамилем на ответственную должность начальника секретной службы – внутренняя разведка Имамата и его контрразведка. Когда (в 1877 году) в горах началось массовое восстание против колониального гнета, вызванного нарушением законоположений, которые подписал наместник Кавказа Баратынский, этот чохец и ученик елисуйского чохца сорвал офицерские погоны и вступил в ряды повстанцев.
Кадием города Елису примерно в середине – начале второй половины XIX века был чохец Саид. Являлся последним сыном вышеупомянутого Хазанби, которого в Елису называли Казанбеком «чохским по рождению». Саид был также крупным ученым-арабистом, пользовался известностью на Восточном Кавказе.
Мы полагаем, что необходимо – следуя в данном случае политической линии президента Азербайджана Ильхама Алиева и руководителя Республики Дагестан Рамазана Абдулатипова – восстановить традиционные контакты между закавказским селением Елису, где в дореволюционную эпоху заметное положение занимали чохцы с одной стороны, между жителями сел горного Аваристана, а также Лакии (селение Кумух), Цахура и других частей Дагестана – с другой стороны.