За последние два десятка лет мы, дагестанцы, часто слышим о том, как погибают в ходе КТО приверженцы радикальных религиозных взглядов. Мы читаем об этом в газетах, видим новостные сюжеты по ТВ. Часто, журналисты общаются с родными и близкими людей, готовых отстаивать с оружием на руках свои взгляды на жизнь. В основном, это бывают родители или старшие родственники оступившихся, которые, несомненно, осуждают их за поступки.
Сегодня речь пойдет об их детях. О той жизни, которая выпадает на долю детей, чьи родители погибли, были убиты в ходе спецопераций.
Наш сегодняшний собеседник – начальник Отдела опеки и попечительства Кировского района г. Махачкалы Умасалимат Мусаева.
Умасалимат Мусаева одна из тех людей, для которых адаптация и социализация таких детей – не пустые слова, а каждодневный непростой труд.
- Мне известно, что сфера, в которой вы работаете, одна из самых сложных и вам ежедневно приходится с десятками ситуаций, за которыми важно и нужно увидеть правильное для детей решение и принять его. Расскажите, какую работы вы проводите с детьми из так называемой группы риска?
- Отделом опеки и попечительства проводится совместная работа с семьями, оказавшимися в группе риска. К этой категории, в том числе, относятся и те, чьи родители или родственники оказались лояльны к экстремизму и терроризму.
В Кировском районе столицы выявлено несколько семей, где родители уехали заграницу воевать на стороне террористических организаций, среди них есть те, чьи дети остались здесь, либо дети, чьи родители были убиты во время спецопераций или подорвали себя. К сожалению, все эти дети с психологическими травмами очень тяжело проходят процесс социализации, если они на момент гибели родителей были в возрасте, когда могли осознавать происходящее.
- Сколько семей на сегодня у вас состоит на учете? Кто эти дети?
-У нас на учете состоит 7 семей. Если говорить о случаях, когда судьба детей сложилась более или менее удачно, если такое выражение применимо к этим детям, то есть несколько позитивных примеров. Мы оформили опеку на бабушку девочки, чья мать погибла в результате самоподрыва на проспекте Гамзатова несколько лет назад. На момент гибели матери ей было всего три года. Семья не разделяла взглядов погибшей и ведет обычный образ жизни. Сейчас девочка пошла в школу, хочется надеяться, что все у нее сложится хорошо. Естественно, мы постоянно навещаем девочку, поддерживаем с ней контакт.
Определены под опеку дети, чьи оба родителя приговорены судом г. Буйнакск к тюремному заключению за распространение идей терроризма. Двое детей сейчас проживают здесь, на территории Кировского района. Живут с бабушкой и дедушкой, которые осуждают деяния своих детей и не разделяют их взгляды. Дети еще не ходят в школу, они были совсем малышами, когда родителей задержали. В целом, судебный процесс длился более полутора лет.
Это мы говорим с вами о случаях, когда, несмотря на потерю родителей или их тюремное заключение, у детей жизнь налаживается. Но такое возможно только в том случае, если на момент происшествия дети были совсем маленькими и не помнили, не понимали происходящего.
-Расскажите нам о самом непростом случае за период вашей работы.
- Одна из семей, где мы проводили огромною работу по социализации – семья Юсуповых. В 2014 году Мать вместе со вторым мужем была убита при спецоперации в поселке Тарки в присутствии детей и умерла на руках у сына. Четверо детей остались без матери. Отец троих старших детей жив – они были в разводе с супругой,он и сегодня проживает в Чеченской республике, но судьбой детей не интересуется, он также отказался забрать их к себе после смерти матери. Отец младшей дочери был убит вместе с матерью.
История этой семьи – один из самых ярких и горьких примеров того, на что обрекают их родители, которые перед тем, как сделать шаг по ту сторону закона, не задумываются о том, что будет с их детьми после их смерти.
В ходе спецоперации, в результате которой была убита их мать, был полностью разрушен дом, где они жили. Внуков хотела забрать бабушка по матери, но дети категорически отказались переезжать к ней.
Так как сотрудники ПДН и полиции хотели поместить детей в интернат, они сбежали и скрывались на протяжении семи месяцев. Их нашли в одной из мечетей города Хасавюрта. В Махачкалу к нам в отдел их привезла одна из правозащитниц в 2015 году. При этом, она отметила, что жить им негде, свидетельства о смерти матери нет, пенсию по потере кормильца дети не получали, дети искали отца, но не нашли. От них отказались и родственники – муж одной из теть этих детей работал в одном из РОВД г. Махачкалы, брать детей под опеку – значило оставить пятно на репутации. Бабушка детей в категорической форме не приветствовала экстремистские взгляды своей погибшей дочери и не хотела, чтобы внуки повторили судьбу матери, но дети не шли с ней на контакт.
Старшему сыну было 13 лет на момент гибели матери, все остальные – девочки были в возрасте от 4 до 12 лет. Разговаривать с нами, когда их привели к нам, дети не хотели. Они были настроены против государства и против власти.
Правозащитнице удалось убедить их, что лучше им жить в приемной семье под опекой, чем идти в интернат. До этого дети выживали, прося милостыню, из-за того, что они находились в розыске, их искала полиция, свободно передвигаться по республике они тоже не могли.
Правозащитница привела с ними женщину, которая не являлась их родственницей, она согласилась их взять под опеку. Тогда перед нами стояла сложная задача – женщина, которая согласилась стать их опекуншей носила хиджаб и мы боялись того, что ситуация усугубится.
Все девочки, когда их привели к нам, были в черных никабах и в перчатках, были видны только их глаза, причем, старшей из них было 12, а младшей – 4 годика. Смотря на этих девочек, становилось не по себе. Магомедали – их брат, говорил, что он в ответе за сестер.
В результате долгих бесед и споров мы все-таки назначили эту женщину их опекуном. Сначала мы подготовили постановление о том, чтобы направить их в интернат, повели их туда, там с каждым из детей долго беседовали и мы, и специалисты интерната, психологи, педагоги, но они в категоричной форме заявили, что сбегут оттуда, если их туда направят.
Детей не устраивали условия содержания – брату пришлось бы проживать отдельно от сестер, и там не было молебных комнат. Также детей пугала необходимость учиться вместе с другими детьми. Ни один из старших детей никогда не посещал общеобразовательных учреждений, несмотря на то, что им было 13-12-11лет. Единственное, что они умели – писать свои имена, этому их дома научила мама, при этом они умели свободно читать на арабском, читали Коран, молились.
Само состояние этих детей было ужасным – это и депрессия, и злоба, и категорическое неприятие светского образа жизни и полное недоверие к власти и государству, в котором они живут и любому человеку, работающему на это государство.
Они рассказывали о том, как потеряли мать, и никакие наши слова и убеждения не возымели на них в том момент никакого эффекта. Постановление мы аннулировали, оформили опеку и передали в семью.
Мы сопровождали их на протяжении двух с половиной лет, посещали их практически ежедневно. Устроить их в школу было невозможно, они не имели никаких даже базовых знаний, посадить их за одну парту с их ровесниками мы не смогли, а в таком возрасте взять их в первый класс отказались педагоги. Министерство образования не сумело предложить им ни одну из форм обучения – ни обучение на дому, ни вечернее обучение, хотя мы неоднократно обращались к ним с официальными запросами и письмами.
Единственное, чего нам удалось добиться – это проживания в нормальной семье, чтобы у них был достаток. Они проживали в поселке Семендер, где опекун заботилась о них. Это при том, что на этих детей не могли назначить выплаты, и они не были назначены. Причина бюрократическая – в свидетельствах о рождении у них был указан отец, им опека была не положена. Опеку мы назначили безвозмездную.
Мы нашли их отца, разыскали его в Чечне, подключив все органы власти, вызвали сюда. Отец один раз приехал сюда в сопровождении бабушки детей, привез килограмм яблок и килограмм бананов – это вся его забота о детях за всю их жизнь. Он уехал, сказав, что не может справиться с ними, у него там другая семья, пятеро детей, нет постоянного заработка. Мать его рассказала, что он часто выпивает, они все живут на съемной квартире, где в общей сложности проживает 8 человек, и у него нет ни возможности, ни желания их забирать. Они также выражали опасения, что детей в Чечне будут преследовать, если узнают причину гибели их матери.
Они уехали и больше не вернулись. Мы писали письма, мы подключали органы опеки – все безрезультатно. Несколько раз дети сами к нему ездили, а потом отказались от поездок – по их словам, отец их плохо принимал. Бабушка пыталась как-то поддержать контакты, но особенно не усердствовала. Тогда мы подали заявление о лишении его родительских прав, нам было отказано судом в Чечне. У нас есть все эти официальные бумаги.
С чем мы смогли им помочь, это получить свидетельство о смерти матери, чтобы оформить пенсию по потере кормильца. За эти два с половиной года, мы постоянно ходили к ним и приглашали к себе. За это время нам удалось социализировать и адаптировать этих детей. Дети нам доверяли, мы поддерживали постоянную связь по телефону, они все время спрашивали у нас совета. Старшего из детей мы устроили на работу, так как учиться пойти он не мог – было безвозвратно утеряно время, когда он мог этому научиться. Опекунша очень хорошо о них заботилась, у нее было двое своих дочерей – ровесниц старших девочек.
Но…в прошлом году они выехали за пределы нашей страны, нам сказали, что едут в Арабские Эмираты. Вот уже год, как они не возвращаются. Первое время они писали в мессенджере сообщения, что у них все хорошо и обещали вернуться. Потом я получила от старшего из детей голосовое сообщение, в котором он благодарил меня за все, что я для них сделала, но отметил, что представители правоохранительных органов постоянно беспокоили их и так больше не может продолжаться. Одна из причин – обращения бабушки о том, что дети, якобы, угрожали ей убить ее, что старший из детей умеет собирать самодельные взрывные устройства и так далее. Мальчика часто вызывали в РОВД, опрашивали. Все наши попытки наладить меду ними мосты не дали должного результата.
После того, как дети уехали, мы неоднократно обращались в МИД РФ, в Прокуратуру РФ в консульство. Пришли официальные письма, что обратно детей не отправят – их вывезли с согласия их отца, которого так и не лишили родительских прав. А младшую из девочек вывезли незаконно, у нее погибли при спецоперации оба родителя, она была ребенком от второго брака матери. Мы просили вернуть хотя бы эту девочку, но пока нет никаких положительных результатов.
От безысходности просто опускаются руки. Мы очень привязались к этим детям, они были умными и смышлёными. Дети не виноваты в том, что их родители сделали выбор, за который им пришлось расплачиваться вот такой страшной ценой. Я надеюсь, что все у них хорошо, что они действительно в Арабских Эмиратах, а не где-нибудь в Сирии или других государствах, где идет война.
- Как вы считаете, насколько необходимы подготовленные специалисты по работе с такими детьми, детьми, оказавшимися в таких сложных жизненных ситуациях?
- Специалисты очень нужны. Особенно, если это дети старше 5 лет. В таком возрасте с детьми работать уже становится очень и очень непросто. От того, насколько профессионально будет осуществлен подход к социализации и адаптации этих детей зависит их будущее и будущее нашего общества в целом.
- Что вы можете сказать о детях, чьи родители или один из родителей погибли в Сирии. Были ли случаи обращения к вам?
- Недавно к нам обратился 8-й заявитель за последние 2 месяца, которой пришел с просьбой о содействии в возврате детей из Сирии. Он узнал племянников в том самом растиражированном видеообращении. Работа в этом направлении только начата, они собирают пакет документов, сдали генетическую экспертизу.
Как сообщила уполномоченного по правам ребенка в Республике Дагестан Марина Ежова,сейчас разрабатывается алгоритм действий.
Мы живем в правовом государстве и все свои действия должны осуществлять в рамках правового поля. В случае с детьми, которые оказались сегодня в Сирии, вопрос об их возвращении очень непростой.
У родственников здесь нет на руках необходимых документов – нет свидетельства о рождении, у кого-то из детей умерли родители или один из родителей, нет возможности генетическую экспертизу, часто неизвестно, кто их отцы.
Для того, чтобы вывезти детей из Сирии сегодня нужно решение суда. Для того чтобы в военное время такое решения было вынесено, требуется много затрат.
Как сложится судьба этих детей неизвестно. Смогут ли их вывезти оттуда? Что будет после возвращения? Четких ответов на эти вопросы нет.
- Чтобы вы хотели сказать тем, кто читает наш с вами диалог?
У нас на самом деле весьма непростая сфера – семьи, где все благополучно, к нам не обращаются.
Видя то, через что проходят дети, родители которых на одну чашу весов которых поставили мирную жизнь рядом с родителями и детьми и возможность растить своих детей самим, а на другую – ложные идеалы и идеи, мне хочется еще раз обратиться к каждому, кто прочтет это, с просьбой сделать все возможное, чтобы подобного не допустить.
Берегите родных и будьте к ним внимательны, возможно, вы сможете не дать им оступиться.
