Еще во второй половине ХIХ в. были зафиксированы чеченские предания и легенды о неких Термаоле и Берсане, которые сыграли ключевую роль в исламизации чеченцев. В дальнейшем этого вопроса касались еще несколько исследователей, среди которых можно отметить М. Б. Мужухоева, в работе которого анализируются вайнахские предания и данные, имеющиеся в русских источниках XVII–XIX вв. Разыскания ученых Чечни и известную им фактуру обобщил известный кавказовед Я. З. Ахмадов на страницах своей «Истории Чечни».
Авторы академического труда, посвященного истории и культуре чеченцев, так и не смогли ответить на эти вопросы, ограничившись обобщением ранее уже опубликованной информации. По их мнению, Термаол начал распространять ислам в конце XVI в: «Окончательное же принятие ислама чеченцами… произошло под воздействием другой исторической личности по имени Берса-шейх». Вышеуказанный Я. З. Ахмадов считает, что «восточный» регион, прилегающий к Дагестану, «был исламизирован в XV в.».
Главное чего, думается, не хватает здесь – ссылок на достоверные источники, ибо, делая опору лишь на логику и исторические параллели, трудно быть убедительным в своих заявлениях. Восполнению этого пробела, как мы надеемся, поможет введение в научный оборот новых данных о вышеупомянутых Берсане и Термаоле, а также об их деятельности по распространению ислама в Чечне.
В рамках этой статьи мы охватываем, прежде всего, территорию современных Веденского, Ножаюртовского и южной части Курчалоевского районов Чеченской Республики, которая была известна исторически на Восточном Кавказе как Нохчимохк или Ичкерия. Ичкерия – топоним тюркский (Ичери – «внутренний»), на родном языке чеченцы называют данную территорию Нохчи-мохк (чечен. мохк – «земля, страна»). Схожее название встречается и у аварцев рубежа ХIХ–ХХ вв. – Нохчимухъ (авар. мухъ – «сторона, страна»). В XVIII в. и ранее аварцы в отношении ичкеринцев употребляли термин Жани-буртиял (авар. – «внутренние чеченцы»).
Территория Нохчимохка занята в основном северными отрогами Андийского хребта. Это – благодатные для жизни, в основном предгорные, земли общей площадью примерно 1 500 кв. км, покрытые лиственными лесами. Разделены они на речные долины – вначале, в горах, весьма узкие, но потом все более и более расширяющиеся, из которых самой большой по площади будет та, что образована течением р. Хулхулау. Затем упомянуть следует здесь реку Аксай (Яхси) с ее долиной и реки Ямансу и Ярыксу с их долинами, которые относительно малы.
Особая значимость Нохчимохка в истории северо-восточного Кавказа заключается в том, что говор, который сформировался в указанной предгорной зоне позднее – в ХVIII в., лег в основу того диалекта, который получил преобладание в равнинной Чечне в ХVIII – начале ХIХ вв. В эпоху же полного утверждения власти Российской империи (после 1859 г.), а затем и советского государства со всеми их политическими мероприятиями и акциями (в том числе укрупнение населенных пунктов и депортация в Среднюю Азию от 1944 г.) на фундаменте последнего (фактически на основании вайнахского диалекта Нохчимохка) – сложился современный чеченский литературный язык.
«Шейх Берсан»
Еще во второй половине ХIХ в. были зафиксированы чеченские предания и легенды о некоем Берсане, который сыграл большую роль в исламизации чеченцев Нохчимохка. Как пишет У. Лаудаев, «при окончательном утверждении исламизма между чеченцами в главе народа стоял некто Берса (Берсан) Кирчалинской фамилии; он имел влияние в народе, его называли имамом и шейхом (святым)». В дальнейшем он рассказывает о распространении Берсаном ислама в селах Гуни и Агишпатой.
Согласно преданиям, собранным Ив. Поповым у жителей сел. Гуни и опубликованным в 1872 г., ислам они приняли от «шейха Бэрсана, сына женщины из нашего аула, вышедшей замуж за курчалинца, жившего в ауле Курчали». Они же рассказывали, что Берсан, «будучи ловким молодым человеком, впоследствии отправился в Кази-Кумух (в Дагестане) с целью выучиться грамоте по-арабски; чрез короткое время, оказав большие успехи, он воротился домой и жил, не отличаясь особенно ничем». В дальнейшем предание указывает на факт нападения аварцев на селение, в котором жила семья невесты Берсана: «Аварцы, опустошив часть аула, уже отступали обратно, когда Бэрсан догнал главу партии и выстрелом нанес ему смертельную рану». Раненый, назвав себя «шейхом Гада», обращавшим людей в ислам и учившим их нормам шариата, завещал Берсану: «Обращай народ в мусульманство и прими его, прежде всего, сам». Гада вскоре умер, а Берсан под впечатлением от происшедшего принял ислам и распространил его в первую очередь в родном селении Курчали.
Касательно происхождения Берсана данные, собранные Ив. Поповым, противоречат друг другу. К примеру, в приведенной выше цитате говорилось, что он был чеченцем из сел. Курчали, чему противоречит другой отрывок из сочинения того же Ив. Попова: «Несколько слов о шейхе Бэрсане. Ичкеринцы говорят, что он выходец из Кази-Кумуха (в среднем Дагестане). Будучи пропагандистом учения Магомета, Бэрсан был человеком строгих правил и искренно веровал в слова Корана. Явившись в Ичкерию, он прежде всего поселился в ауле Курчали, откуда, как говорит предание, не мечом, а сильным словом и точными предсказаниями будущих событий проводил мусульманство в окрестные аулы». Далее, при описании селения Нижний Курчали, Ив. Попов уточняет, что «Нижний Курчали – родина шейха Бэрсана; здесь же и могила его, весьма чтимая народом».
Обращаясь к вопросу о хронологических рамках жизни Берсана, мы имеем лишь одно косвенное на то указание. Ив. Попов в 1872 г. пишет об истории селения Эрсенойи, перечисляя предков стариков этого населенного пункта («Албаст и Чополау, живущие и ныне в ауле Эрсеной, как представители своей фамилии: оба уже старики»), ставших его информаторами, указывает, что «в восьмом поколении (Дырши) явился в Эрсеной шейх Бэрсан, внося с собой учение ислама». Если учесть, что, согласно посемейным спискам 1867 г., Албасу Мачиеву было 42 года, а Чопалаву Мачиеву – 71 (анализ состава семей сыновей этого Мачи заставляет нас думать, что Чопалаву в 1867 г. был 61, а не 71 год), их предок Дырши, скорее всего, родился в 1540–1560-х гг. Таким образом, время его активной жизнедеятельности приходится на конец XVI – самое начало XVII в., когда вышеуказанный Берсан распространял ислам в Нохчимохке.
Одному из авторов посчастливилось первым среди кавказоведов узнать о местонахождении могилы этого Берсана, посетить ее и прочитать эпитафию. Находится могила Берсана в Веденском районе ЧР, в сел. Курчали, которое стоит к востоку от Ведено, в верховьях р. Гумс. Надмогильная плита Берсана (см. фото №1) представляет собой прямоугольную каменную стелу с верхней стороной в виде как бы треугольника; с плечами, широкой шеей и как бы отрубленной головой. Сбоку вырезана почерком сулс (?) малограмотная арабская надпись религиозного содержания. В ее верхней строке читается мусульманская формула единобожия, начертанная с ошибками. В центре надмогильной плиты имеется нечто вроде площадки для письма, которая сделана путем выемки фона. Там по-арабски написано насхом: «Это – усыпальница… Берсана». Даты нет, а поэтому, с учетом чеченской действительности, датировка здесь затруднительна, но дагестанские параллели заставляют все же думать, что эпитафия с именем Берсана относится к XVI–XVII вв.
ТерманОл
В работе чеченского автора 2-й половины ХIХ в. У. Лаудаева, который собрал с уст современных ему чеченских старожилов многочисленные предания о событиях прошлых лет, говорится об исламизаторе чеченского населения Нохчимохка, носившем имя Термаол. Приведем цитату, касающуюся изучаемого вопроса: «В преданиях народа сохранилось имя первого проповедника исламизма у чеченцев; им был некто Термаол. Он был человек красноречивый и жестокий. Увлекаемые потоком его речей, чеченцы покорились ему. В собрании всего народа он в торжественных словах описывал всемогущество Бога мусульман… Такие речи воспламеняли чеченцев, и те, которые хоть мало были в сомнении, тотчас же делались мусульманами… Окружив себя усерднейшими последователями, Термаол начал смелее производить обращение и убивал противящихся… Он вырыл себе могилу и живой погреб себя. Погребая себя, он сказал: «Прощайте, мусульмане, теперь я уже больше не нужен вам, но приду тогда, когда вы почувствуете во мне нужды». Некоторые фанатики и теперь ожидают его появления. Могила его находится в Ичкерии, на земле Энокалинской фамилии».
Чеченские историки ХХ–ХХI вв., в числе их и Я. З. Ахмадов, работая над историей исламизации своего народа, не смогли, как видно, разобраться с вопросом о Термаоле, а поэтому они просто не упоминают о нем в своих трудах, в то время как касательно Берсана пишут. Одному из авторов (Т. М. Айтберов) удалось выявить уникальный эпиграфический материал на арабском языке, который раскрывает во многом указанный здесь вопрос.
Эникалинская община расположена ниже упомянутого выше селения Курчали – по течению р. Гумс. Вблизи этого чеченского селения Эникали (ныне в составе Курчалоевского района ЧР, в прошлом – в составе Ножаюртовского) расположено сел. Корен-Беной (чечен. – «гнездо ястреба»), которое около 1830 г. было образовано переселенцами из Эникали. В 1981 г. еще существовало (современное положение нам не удалось уточнить) кладбище «Турпал Термоли каш» (чечен. – «мавзолей героя Термоли»), на котором были похоронены потомки вышеобозначенного Термаола. Мы здесь приведем пять эпитафий, которые помогут нам установить приблизительно время деятельности Термаола, а также его генеалогию до конца XIX в.
- Первой стоит привести эпитафию потомка Термаола по имени Муса (см. фото №2), умершего, по всей видимости, в 1883 г. Его надмогильная плита сделана из песчаника (130 х 60 х 14 см) и имеет закругленный верх, а над арабским текстом (насх) эпитафии вырезан орнамент с подобием мальтийского креста в центре. Это, кстати, как нам видится, еще одно свидетельство частой ошибки краеведов и архитекторов, пишущих на исторические темы, которые увязывают кресты на башнях Чечни и Дагестана с христианством и его влиянием на Северном Кавказе. Перевод текста: «//Покойный, спустившийся // в землю – к милости Творца. // Муса – сын Хизри, // сына Каламата (Гъаламат), сына Кануки (Гъанукъа) // сына Гардануки (Гъарданукъа), сына Гарда (Гъард), // сына Базурки (Базуркъа), сына Аурика (А-р-к) // сына Инаруки (Инарукъа), сына Ола, сына Терма (Терм), сына Анзира (Ан-з-р), // сына Ола. 1300 (начался 13.11.1882 г.)».
- Второй приведем эпитафию некоего Ибрахима, который скончался в 1235/1819–20 г. На его надмогильной плите (93 х 104 см, толщина – 13 см), сделанной из песчаника, на которой вырезаны сабля и ружье-кремневка, приводится следующий текст: «1235 (начался 20.10.1819 г.) год. Покойный и прощенный Аллахом Ибрахим был сыном Туган//бия, сына Дабалики (Дабаликъа), сына Кануки, сына Гардануки, сына Гардана, сына Базурки. // О, господи! Помилуй ты их, все их собрание».
- Следуя хронологическому принципу, упомянем теперь арабскую эпитафию 1845 г., сделанную насхом, которая вырезана на плите (123 х 37 х 33 см) из песчаника. Перевод текста: «1261 (начался 9.01.1845 г.) год.//Покойный и прощенный//Мака (М-ка), сын Каламата, сына Кануки, сына//Гардануки, сына Гарда// сына Базурки, сына Терм-Ола. //О, господи, прости их!».
- Следующее интересное для нас погребение (95 х 45 см, толщина – 13 см, песчаник, почерк насх): «1314/1896–97 год.//Опустившийся в землю Ушурма// – сын Маза, сына Алхазура, сына Мака (М-ка), сына Каламата, сына Кануки, сына Гардануки//, сына Гарда, сына Базурки// сына Аурика (А-р-к), сына Инаруки // сына Ола, сына Терма, сына Индира (А-н-д-р), сына Ола».
- Следующая эпитафия (арабский язык, насх): «//Смерть подобна чаше, которую все люди//выпьют,//могила подобна дому, в который войдут все люди!//Покойный и прощенный Аллахом//Берса – сын Олса //сына Буки, сына Ватрака (В-т-р-к),// сына Васрака (В-с-р-к) сына Уммы (ГIумма) // сына Умара, // сына Уммахана,// сына Кануки (Ханукъа), сына Каламата, сына Кайтуки (Гъайтукъа), сына Бази,// сына Базурки, сына Ники (Ника), сына Ола, сына Терма,// сына Андира…». Касательно датировки эпитафии Берса (укороченная форма имени Берсан), которая в надписи не указана, укажем, что рядом с могилой этого Берса стоит надгробие (124 х 38 х 14 см, песчаник), содержащее следующую эпитафию 1877 г., сделанную почерком насх на арабском языке: «//Эта могила принадлежит// Эски – сыну// Берсана.//Да простит их обоих Аллах! 1294 (начался 15.01.1877 г.) год». Получается, таким образом, что «Берс – сын Олса», жил примерно в середине ХIХ в.
Сопоставив данные всех эпитафий потомков Терман Ола, мы пришли к выводу, что он являлся реальной исторической личностью, родившейся около 1540 г. Правильными являются, на наш взгляд, генеалогии на эпитафиях Мака, Мусы, Ибрагима. В надписи Ушурмы вместо отца Терма и сына Ола указан лишь один Терма, что можно понять, поскольку их имена слились воедино в Термаол и, видимо, позже в устной традиции отдельных представителей рода так и остались запечатлены. Наиболее полной и достоверной, на наш взгляд, является генеалогия, приведенная в эпитафии Мусы, сына Хизри. Полна неточностей эпитафия Берса, сына Буки. К примеру, имена Умма, Умар и Уммахан, приведенные в этой надписи, скорее всего, являются различными формами одного имени, так же как Бази и Базурка, а также Сарак и Ватрак. Также ошибочно указано, что Каламат являлся сыном Кануки, тогда как во всех остальных надписях эти имена приведены в обратной последовательности.
Генеалогия этого рода начинается с Ола I (ок. 1450 г. р.), и на основе данных надмогильных надписей можно сделать следующую цепочку: Ол I – Андир – Терма – Ол – Инарука – Аурик – Базурка – Гардан – Гарданука – Канука, который родился ок. 1720 г. и имел, по крайней мере, двух сыновей: Дабалика и Каламата. Дабалика имел сына Туганби и внука Ибрагима (ум. 1819–20 г.). Каламат же имел двух сыновей: Хизри (1787 г. р.), сыном которого являлся Муса (1807 г. р.) и Мака (ум. в 1845 г.), от которого тянется цепочка: Алхазур (1836 г. р.) – Маза (1866 г. р.) – Ушурма (ум. 1896–97 г.).
Кабардинский след
В этом роду имело место широкое распространение кабардинских имен, а следовательно, и весьма оригинальной кабардинской культуры. В намного меньшей мере это можно сказать касательно отношения к аварцам (имена Уммахан, Умма). Внимательный анализ антропонимов приводит к мысли о возможном происхождении рода Термаола от кабардинцев.
Здесь нельзя умолчать о том, что именно в указанное время – конец XV – XVI вв. – кабардинцы продвигались с равнин Центрального Кавказа к берегам Каспийского моря, в которых они нуждались как люди, живущие полукочевым скотоводством. Дело в том, что в зимнее время территория Прискаспия не оказывалась подвержена джуту (внезапное оледенение травы) и вызываемой им массовой гибели скота. Они, как известно, пытались закрепляться в северно-западном Прикаспии, но горцы Дагестана во главе (?) со знатными кумухцами нападали на них при содействии иранско-сефевидских войск и в конце концов вытеснили названный ядыгоязычный народ в междуречье Сунжи и Терека, а также в пределы современной равнинной Ингушетии. Из Назранской зоны ушли кабардинцы на запад, как хорошо известно, лишь во второй половине ХVIII в.
В вышеуказанный период, в XVI–XVII вв., на территории Терско-Сулакского междуречья и предгорной части Нохчимохка (Ичкерии) осели кабардинские фамилии, образовавшие целый ряд населенных пунктов. Касательно Нохчимохка можно указать возникновение в это время населенного пункта Гезин-чу, основанного неким Гези – «выходцем из Кабарды». Он попросил покровительства у центороевцев и вошел таким образом в их состав («принял Цонтароевскую фамилию»). Не исключено, что подобным образом в сел. Эникали заселилась кабардинская фамилия, из которой вышел Термаол.
Таким образом, мы видим, что реальное распространение ислама среди чеченцев началось в XVI в. при помощи миссионеров – Терман Ола и Берсана. Благодаря их деятельности в начале XVII в. восточная часть Чечни – Нохчимохк – была исламизирована. Горная часть Чечни, расположенная в бассейне реки Аргун, в середине XVII в. была регионом поликонфессиональным, без преобладания какой-либо религии. К примеру, в Шатое в середине XVII в., по свидетельству горных грузин – тушин, вера была «одна с тушинами, а иные шибутцы (шатойцы – прим. авторов) живут по-бусурмански».
Участие аварских нуцалов
В ХVII веке в юго-западной части Аварии – Цунте – происходило дальнейшее укрепление позиций ислама. Аварские газии, не довольствуясь распространением ислама на собственно аварских землях, начали активно заниматься исламизацией расположенных западнее земель вплоть до Ингушетии. Эта политика активно проводилась в жизнь аварским правителем Дугри-нуцалом, умершим в 1667/68 г. В XIX в. он считался святым «шейхом», и поэтому хунзахцы ходили молиться на его могилу. Почитание этого нуцала, по всей вероятности, могло быть вызвано и тем усердием, которое он прилагал для распространения ислама на Восточном Кавказе. По всей видимости, незадолго до его смерти, а именно в 1667 г., сформированный в Аварии отряд газиев направился на территорию горной Чечни, в бассейн реки Аргун, для насильственного распространения там ислама. В этом войске находился и хунзахский ученый, вышеупомянутый Атанасил Хусайн. После ряда успешных мероприятий по утверждению ислама среди горных чеченцев близ селения Дангу, в ущелье Хачарой (Дангъаб ХIачариб, ныне территория Итумкалинского района ЧР), развернулось ожесточенное сражение. В нем одним из шахидов стал и Атанасил Хусайн, убитый одним из «неверных» чеченцев. Эта информация отражена сыном кадия Шабана ал-Убуди ал-Авари, Малла-Мухаммадом, в 1078/1667–68 г. в книге, которую он переписал во время учебы у ставшего потом шахидом и «убитого в сражении с неверующими Дагнаб-Хачараб» Хусайна, сына Атанаса Хунзахского.
Окончательная исламизация горной Чечни произошла лишь в 1770–80-х гг. – во время деятельности шейха Мансура. Об этом пишет У. Лаудаев: «Некто Мансур, алдинский уроженец Арестенжоевской фамилии, стал во главе народа. Его называли и шейхом, и имамом… Язычествовавшие кабардинцы, галгаи и горные чеченцы принимают ислам и единодушно с чеченцами восстают против русских». Такие же хронологические рамки для окончательной исламизации горных чеченских общин определяются А. П. Берже в 1859 г.: «Один из значительнейших тохумов (фамилий) чеченских принял последний мусульманскую веру около 90 лет тому назад».
Последними среди чеченцев, вероятно, ислам приняли жители Галанчожа, расположенного на границе с Ингушетией. Как пишет автор начала ХХ в., «мюридизм, разлившись широкой волной в горах, захватил в своем течении и описываемую местность, а проповедники его во времена уже Кази-Муллы обратили языческое население в ислам, чем и заставили слиться с общим потоком газавата».
Таким образом, мы можем сделать вывод, что распространение ислама среди чеченцев началось в конце XVI в. и было полностью завершено в 1820-х гг.
