На самом деле мы видим обратное: часто ученые-дагестанцы, особенно распространено это среди аварцев, лакцев и даргинцев, были наиболее влиятельными лицами в обществе, людьми всесторонне развитыми. То есть они были, так сказать, людьми не только слова, но и дела..
К числу таких ученых мы можем причислить Ибрагима-хаджи Урадинского, замечательного ученого, основателя и руководителя известного в Дагестане медресе, блестящего знатока мусульманского права, грамматики арабского языка, одного из первых энциклопедистов Дагестана. И еще – одного из главных организаторов борьбы против полчищ Надир-шаха, ворвавшихся в первой половине XVIII в. в Дагестан.
Ибрагим (впоследствии – Ибрагим-хаджи) родился в селении Урада, в семье знаменитого знатока Шариата, мусульманского права, арабской литературы вообще, основателя и руководителя медресе Мухаммада-хаджи из Урады.
Ибрагим получил хорошее образование у местных алимов, в том числе у своего отца устаза Мухаммада-хаджи, затем совершенствовал свои знания как в Дагестане, так и за его пределами, в странах арабо-мусульманского мира. Имя его было чрезвычайно популярно в Дагестане, особенно как крупного знатока мусульманского права, этико-догматических трактатов. Жители Гидатля, знатоки арабского языка и литературы, единодушно рассказывают о том, что Ибрагим отличался исключительным трудолюбием, жаждой знаний, что он совершил хадж (после которого именовался Ибрагимом-хаджи) и умру (малый хадж), встречался со многими учеными Мекки, Басры, Дамаска, участвовал в дискуссиях по вопросам теории и практики Ислама, мусульманского права. Его авторитет в науке подтверждают многие исследователи ХIХ–ХХ вв.
Ибрагим-хаджи был в свою эпоху самым компетентным из всех юристов (факих) Дагестана и самым проницательным из них. Он же был обладателем широких научных познаний. Его руке принадлежат многочисленные письменные суждения по исламскому праву и великолепные фетвы. С большинством из них ученые не только согласились, но и одобрили.
Известный дагестанский ученый Абдурахман Газикумухский (1837–1901), историограф и зять имама Шамиля, в своих «Воспоминаниях» называет Ибрагима из Урады одним из ведущих дагестанских правоведов XVII–XIX вв.
Назир из Доргели (ум. в 1935 г.) в своем замечательном библиографическом словаре «Прогулка умов по биографиям дагестанских ученых» оставил ценные сведения из жизни ученого: «Хаджи Ибрагим – сын ученого Мухаммада ал-Уради. Урада – это селение в обществе Хид (Гидатль) в Дагестане. Изучал науки у крупных ученых того времени. Он был блестящим ученым и крупным правоведом, чья слава была широко распространена и кто достиг своей цели».
Шейх и ученый-правовед Мухаммадали Чохский сказал об Ибрагиме-хаджи: «Он был широко образованным ученым Дагестана, совершил хадж и малый хадж, встречался с известными учеными, у которых учился. В частности, он встречался в Мекке с шейхом Саидом Мекканским, автором знаменитых фетв, как и с шейхом и большим ученым ал-Газзи, который был шафиитским муфтием в Дамаске и написал комментарий к сочинению ал-Бухари, с шейхом Абдаллахом ал-Басри и др. Они поддерживали дружеские отношения и участвовали в дискуссиях по вопросам науки».
А. Бакиханов (ум. в 1846 г.), иранец по корням и материнскому языку, считал, что из числа всех дагестанцев, знавших восточные языки, заслуживают внимания своей ученостью примерно семь человек, среди которых и Ибрагим Урадинский. Хасан Алкадарский указывал, что в Дагестане, наряду с людьми, просто знающими арабский язык и мусульманские науки, имеются настоящие ученые. Среди 14 наиболее выдающихся представителей науки в Дагестане он также называет Ибрагима-апанди Урадинского. Известный тарикатский шейх Шуаиб (ум. в 1909 г.), происходивший из села Багинуб, счел нужным упомянуть в своем труде Ибрагима-хаджи Урадинского. Назвал он последнего в одном ряду с Хадисом Мачадинским и гидатлинцем по имени Байбун и охарактеризовал их как крупнейших аварских ученых.
Итак, мы видим, что хорошо знавшие восточные языки и при этом прекрасно осведомленные в главных отраслях мусульманского научного блока уроженцы Восточного Кавказа, жившие в XIX – первой половине ХХ в. (по национальности: иранцы, лезгины, даргинцы и лакцы), высоко оценивали урадинца Ибрагима, сына Мухаммад-хаджиява.
Биография ученого и его семья
К сожалению, год рождения Ибрагима из Урады точно не известен, о нем не сохранилось сведений. Ни Абдурахман Казикумухский, ни Мухаммадали Чохский, ни Назир из Доргели об этом не пишут. В этой связи мы, полагаясь на первое упоминание Ибрагима-хаджи в письме от 1735 г. казанищенского кадия Шайхмухаммада к отцу ученого-урадинца – Мухаммаду-хаджи, считаем, что на тот момент ему было лет тридцать или немногим больше. То есть Ибрагим-хаджи родился где-то в 1700–1705 гг.
Сведения о дате смерти ученого имеются. Однако дается несколько дат: 1761, 1810, 1850 и т.д. Мухаммадали Чохский указывает на 1810 или 1811 год, с чем не согласен Назир из Доргели, который называет 1760 или 1761 г. Однако арабская надпись надмогильной плиты в с. Урада дает другую дату.
Могила Ибрагима Урадинского расположена на старом кладбище, слева от дороги, ведущей к селению со стороны селения Тлях. На могиле стоит высокая прямоугольная плита. Изящная красивая надпись на плите нанесена в плоском и низком рельефе с изъятием фона: «Год 1184 (1770/71). Этот (текст) составил сын Ибрагима. Когда исчезают с моих глаз усыпальницы, усиливается (страшное) желание. К ним и (душевное) волнение. Мы нанесли на камни имена любимых, которые стали противоядием, лекарством. Это могила шейха шейхов народа («шайхмашиихал-анам»), известного знанием Шариата, мученика от всеобщей чумы, оживителя истлевших следов предшественников (предков), хаджи Ибрагима, сына сведущего (мудрого) хаджи Мухаммада, сына хаджи Али благоразумного. Да смилостивится над ним Аллах в Раю».
Эта дата совпадает с памятной записью ирганайца Дибирила Мухаммада, составленной в конце ХIХ в. Согласно ей: «В 1184/1770–1771 году чума поразила область гидатлинцев, и тогда умерли ученые: Хадис, хаджи Ибрагим, Байбун и Бугажалав, а также другие известные люди». И в памятной записи, и на надмогильной плите указано, что хаджи Ибрагим умер от чумы, совпадает и дата, что заставляет нас остановиться именно на ней.
Об этом же говорят и стихи, сочиненные неизвестным автором, оказавшимся под впечатлением от увиденного в Гидатле всеобщего запустения и массовых смертей.
В стихах говорится о смерти Ибрагима-хаджи, последовавшей вскоре после возвращения из хаджа. По имеющимся данным, весной того года Ибрагим-хаджи решил пойти в хадж во второй раз и отправился в Мекку, чтобы поселиться там и дождаться своей смерти. Однако случилось так, что убили двух его сыновей (по сохраненным записям), но в более достоверном источнике из Гидатля говорится о гибели одного его сына по имени Абдулла в Ахвахе. Известно, что верхний Ахвах аварцы нередко называли Цунта-Ахвах, потому не исключено, что именно там и погиб сын ученого. Жена Ибрагима-хаджи написала об этом мужу и попросила его вернуться на родину. По этой причине ученый выдвинулся из Мекки в обратный путь. По прибытии на родину он застал здесь эпидемию чумы и вынужден был остановиться в палатке, которая была разбита за пределами селения Урада. Однако чума застала его и там. После скоротечной болезни он умер в 1770–1771 г. Известно, что его отец Мухаммад-хаджи умер в 1747 г. в очень преклонном возрасте, прожив около 100 лет.
В книжной коллекции Ибрагима-хаджи, на титульном листе субкомментария на юридический трактат «Джам ал-джавами» был обнаружен текст с ценной информацией о семье ученого: «Хаджи Старший и его дети: Ибрагим-хаджи и Дарха, называемый (над этим словом добавлено: «первоначальное имя») Абдурахман, и Мухаммад, названный Ганжадулав. Дети Ибрагима-хаджи – Самилав, Абдаллах. Дети Дарха – Али, Абубакар, Дархалав и Умар».
В тексте далее идет перечисление имен потомков указанных лиц. Если обобщить данную информацию, то выходит, что у урадинца Али родился сын Мухаммад, а у него было три сына: Ибрагим, ставший позднее ученым с приставкой «хаджи», Абдурахман, более известный как Дарха, и Мухаммад, более известный как Ганжадулав. В библиотеке имеются данные и о потомках самого Ибрагима-хаджи.
Здесь необходимо обратиться к более позднему времени. Согласно биографии первого имама Дагестана Газимухамада, составленной ученым, гимринцем Хассанилавом (умер в 1898 г.) на аварском языке, известно, что его предки происходили из Гидатля. Более того, согласно Хассанилаву, Газимухамад являлся сыном Мухаммада, сына Исмаила, который был сыном Ибрагима-хаджи Урадинского. В то же время, согласно записям на книгах Ибрагима-хаджи Урадинского, не видно, чтобы у него был сын по имени Исмаил. В этой связи возникает предположение, что Исмаил и Самилав – одно и то же лицо, а разночтение может быть связано либо с тем, что Самилав – это прозвище Исмаила, так же как Дарха и Ганжадулав у братьев Ибрагима-хаджи, либо с неправильным чтением редкого имени Самилав, которое было переделано в более понятную для мусульман форму – Исмаил. Таким образом, становится ясной связь Ибрагима-хаджи Урадинского и первого имама Дагестана Газимухамада, возможно приходившегося ученому-гидатлинцу правнуком. Следовательно, отец имама Мухаммад родился в селении Урада в 1767 г., а сам Газимухамад – в селении Гимры в 1795 г.
Борьба против Надир-шаха
Во второй половине 1720-х годов, когда российские войска еще стояли на всем протяжении Западного Прикаспия, появится среди иранцев талантливый военачальник, который сумеет изгнать афганские, узбекские и османские войска, оккупировавшие большую часть Ирана. Вскоре он же захватил власть в Иране и короновался под именем Надир-шах.
Под влиянием побед, одержанных на Востоке, Надир-шах решает покорить дагестанцев, которых он воспринимал лишь как бунтовщиков-горцев, в силу своей недальновидности не захотевших ему покориться. В 1734 году армия Надира подошла с боями к «городу» Кумуху, чей правитель Сурхай-хан принял решение уйти в пределы труднодоступного Аваристана, а именно в Гидатль. Как нам удалось выяснить после изучения большого количества арабоязычных источников, в 1734 году фигурой, которая считалась на тот момент «главой» всех гидатлинцев, являлся не Ибрагим-хаджи, а его старый отец – Мухаммад-хаджи.
Сурхай-хан, поселившийся в одном из гидатлинских селений, был встречен Ибрагимом-хаджи, который действовал в качестве представителя гидатлинских властей. Учитывая сложившуюся на тот момент политическую ситуацию, при которой у Сурхай-хана в Дагестане было немало оппонентов, в силу тех или иных причин не оказавших ему помощи или даже злорадствовавших по поводу его положения, уважение и помощь, оказанные ему гидатлинцами и самим Ибрагимом-хаджи, оценил он по достоинству. Лакская устная традиция хранила эти сведения около 200 лет, пока они не были письменно зафиксированы в начале ХХ века.
Через год, в 1735 году, в рамках имперской политики евразийского масштаба на территорию Дагестана прибыло большое войско, сформированное из крымских и ногайских «татар», а также «черкесов», то есть адыгов и абазинцев, как и других народов Северо-Западного Кавказа. Стоял во главе него потомок Чингисхана – Каплан-гирей Крымский – повелитель не только Крымского полуострова, но и всего северного Причерноморья, а также территории современного Краснодарского края. Об этом событии узнали в горах из письма кадия селения Казанище, адресованного «Ибрагиму-эфенди», хотя главным адресатом в письме, согласно этикету, был назван его старый отец – Мухаммад-хаджияв.
В письме казанищенский кадий просил руководителя гидатлинского общества в рамках суннитской солидарности стараниями своего сына Ибрагима-хаджи поддержать Каплан-гирея, который движется против «развратных рафидитов», т.е. шиитского войска Ирана, во главе которого стоит Надир-шах.
Элита гидатлинцев, представленная прежде всего Ибрагимом-хаджи и его отцом, приняла близко к сердцу обращение и обратилась от своего имени в адрес «братьев» – каратинцев, багвалинцев, ахвахцев и ассабцев. В этом письменном обращении они извещали их о сложившейся ситуации и призывали помочь Каплан-гирею, прибывшему с целью «защитить» дагестанцев и суннитов Кавказа от «рук врага», т.е. Надира и его войска. Далее гидатлинцы извещают своих «братьев», что они решили выступить во главе с Ибрагимом-хаджи Урадинским на помощь Каплан-гирею, к чему призывают и другие горные аварские общины.
Организовав крупный вооруженный отряд, Ибрагим-хаджи Урадинский двинулся в Кумух, откуда совместно с силами Сурхай-хана и под его началом войско дагестанских горцев двинулось на территорию аварских селений нынешнего Левашинского района. Здесь, в районе сел Аймаки и Кутиша, они встретились с армией Надир-шаха, который привлек к своей службе нескольких дагестанских владетелей с их вооруженными отрядами.
Перед началом сражения горцы передали в ставку Надира письмо, подписанное следующим образом: «Сказано устами Ибрагима Урадинского». В нем указывается на то, что дагестанцы не являются «крепостными» иранских шахов, иранский толк Ислама, то есть шиизм, принимать ни в коем случае не будут, и выражается уверенность в том, что дагестанские горцы одержат победу над войском Надира. Вместе с тем в письме говорится, что горцы не хотят кровопролития, но заявляется, что за иранской армией числится «разрушение на территории Восточного Кавказа суннитских мечетей», что является с точки зрения Ислама явным преступлением против религии. В резюме письма содержится призыв Ибрагима-хаджи Урадинского возвращаться «в свои родные места», пока они еще в состоянии это сделать.
Итак, в 1735 году на горном хребте, отделяющем Левашинское плато от Гергебильского и Аймакинского ущелий, произошло крупное сражение дагестанских горцев под руководством Сурхай-хана и Ибрагима-хаджи Урадинского с войском Надир-шаха. В нем горцам удалось нанести большой урон иранскому войску, хотя в силу явной разницы в численности войск дагестанцам пришлось отступить и занять более укрепленные места в долине Хиндалал.
Среди дагестанских исследователей уже утвердилось мнение, что главным идеологом духовного объединения горцев Дагестана в вооруженном сопротивлении Надир-шаху был Ибрагим-хаджи, патриотическая деятельность которого по местным историческим источникам фиксируется с 1734 года. Однако очевидно, что роль Ибрагима-хаджи Урадинского в организации противостояния полчищам Надир-шаха, вторгшимся в Дагестан в начале 40-х годов XVIII века, еще предстоит изучить.
Здесь целесообразно привести некоторые факты из биографии этой личности, являвшейся не только ученым, но и видным военачальником. Сообщается, что «… при всей своей склонности к научным изысканиям он был и доблестным предводителем войска, испытанным в делах, и храбрецом, который всегда был впереди воинов. Он лично возглавлял в боях не только кавалерийские эскадроны (сариййа), но и более крупные воинские подразделения. Он был и искусным правителем, упорядочивающим дела народа».
Научная и общественная
деятельность
Научное наследие
Уже к 1736-1737 годам Ибрагим вел в гидатлинском селении Тлях обучение молодежи мусульманскому циклу наук. Одним из учеников Ибрагима-эфенди был его брат Дарха. Ибрагим-хаджи и далее не прерывал своей преподавательской деятельности, за исключением случаев, когда военно-политические события или поездки отвлекали его от научных дел.
О том, что Ибрагим-эфенди занимался «политикой» и во 2-й половине 40-х годов XVIII века, есть конкретные указания. Содержатся они, к примеру, в тексте упомянутого выше письма Абакара Урадинского. Из него вытекает, что гидатлинец Ибрагим поддерживал в данном аспекте относительно тесные отношения с видными лицами, пребывавшими тогда в турецкой крепости Карс. Так, например, известно, что в конце зимы 1745 года Надир-шах Афшар, который несколькими годами ранее потерпел крупную неудачу (можно сказать, был разгромлен) в горах Дагестана, пришел с сильной армией к стенам турецкого Карса.
Ибрагим Урадинский был не только мусульманским ученым, но и большим «храбрецом, который всегда рвался вперед». Мало того, Ибрагим «водил в бой эскадроны и даже целые полки», причем ниже разъясняется, что в ряде случаев он лично «водил отряды» горцев «в сторону Грузии». Однако в других письменных источниках не встречено – вплоть до настоящего времени – упоминаний о каких-либо походах гидатлинцев против грузин и не имеется указаний на участие в данных акциях Ибрагима Урадинского.
В той общественно-политической ситуации Ибрагима Урадинского занимали, наряду с наукой, и иные проблемы. Были среди них, к примеру, и такие, которые имели отношение к овцеводству; он, выясняется, стал в 1746 году собственником целого стада.
В 1-й половине 1747 года Надир-шаха, как известно, убили, причем совершили это его же военачальники. Надировская армия, в составе которой было много афганцев, курдов, узбеков и т.д., как результат, начала распадаться. Периферийные провинции его империи обретают теперь независимость, а собственно в Иране начались вскоре междоусобицы. Судя по всему, именно в это время Ибрагим-эфенди Урадинский решил исполнить один из пяти столпов Ислама. Он отправляется в хадж.
Ибрагим Урадинский продвигался к Мекке не торопясь. Это позволяло ему встречаться с авторитетными учеными, проживавшими к 1747 году на арабских землях, и обсуждать с ними вопросы юридического, а также иного характера.
После исполнения обязательных обрядов мусульманского паломничества Ибрагим – знаменитый ученый и признанный в горах военачальник, ставший теперь хаджи – двинулся в сторону Кавказа. Находясь на пути домой, он посетил город Эрзерум, центр северо-восточного региона Османской империи. Ибрагим-хаджи пишет, что он «посетил» тогда, в 1748-1749 годах (?), «городского муфтия». В то время, когда Ибрагим находился уже в пределах современной Саудовской Аравии, но еще не успел совершить церемонии хаджа, написано было им письмо в Дагестан. Адресовано же оно Мухамаду, сыну ахалчинца Абдалы, а также некоему Газиявмухамаду. В данном случае Ибрагим первым делом призвал своих адресатов к уклонению «от смуты, идущей от дьявола, который пытается все уничтожить».
В течение 50-х годов XVIII века Ибрагим-хаджи, находясь уже в родном селении Урада, ведет активную жизнь. Выражается это в его переписке с дагестанскими и восточными учеными. Между Теталавом Каратинским, известным дагестанским ученым XVIII века, и Ибрагимом-хаджи Урадинским возникает тут переписка по вопросу назру, то есть о прижизненном даре. Причем позиции их хотя и расходятся несколько, но глубокое уважение между ними сохраняется.
В эти же годы Ибрагим-хаджи считает нужным высказаться по вопросу аренды – скорее всего, касательно уже «оживленных» земельных участков, имевшихся тогда в горах, – и делает он это с опорой на позицию Мусалава Кудутлинского, а также своего отца Мухаммада-хаджи Урадинского.
Примерно в те же годы Ибрагим-хаджи издает свою очередную фетву, понятную в условиях продолжавшейся вражды, имевшей место между дагестанцами в XVIII веке и военными вассалами Багратионов, что происходило особенно заметно в посленадировскую эпоху.
Касается данная фетва: во-первых, военной добычи, которая во все большем и большем количестве поступала теперь из Закавказья, прежде всего, с грузинских земель; во-вторых, «пятины» (хумс), требуемой мусульманским правом с такой добычи, а также шариатских, то есть законных, способов ее взыскания с добытчиков и последующего размещения в пределах той или иной дагестанской территории. Кроме того, стоит отметить, что дагестанская историческая традиция, хранителями которой были местные арабисты XIX – начала ХХ вв., считала, что Ибрагим-хаджи Урадинский был первым дагестанским ученым, обратившимся к защите прав женщин в правовых вопросах.
