Сильные мира сего. Магомед Хачилаев

Но самое страшное – первый круг ада, неизвестность, – было уже позади…

Но самое страшное – первый круг ада, неизвестность, – было уже позади…
Магомед и Надыр Хачилаевы

Со вторника 1 февраля 2000 года – черного вторника для нашей семьи – прошло три месяца. Эти месяцы – черные месяцы остроты потери и безысходности, черные месяцы верениц сочувствующих и любопытствующих, заполнявших вечерами небольшие комнаты маленького дома в 5-м поселке, в котором не было нашего брата Гасана. Мы понимали, что он похищен.

Но кем и с какой целью? Деньги? После кризиса 1998 года мы еще не встали на ноги, сумма моих долгов была больше, чем стоили все наши ювелирные изделия в магазинах по России, и только благодаря относительно стабильному обороту была надежда, что года через два-три я смогу погасить все долги.

Работа? Моя должность? Я давно знал, что это только название, и нужны неимоверные усилия и сильнейшая поддержка со стороны правительства, чтобы государственный Кубачинский комбинат пришел к рентабельности, а себестоимость и качество его продукции стало сравнимым со стоимостью и качеством работы частных мастеров. На одном моем энтузиазме комбинат не поднять.

А если кому нужна моя должность, то существует классический метод, которым гораздо позже, через семь лет, воспользуется мой «преемник» и дальний родственник, чтобы сесть на мое «живое» место. Претендент на место пишет жалобу на меня от имени земляков, якобы работающих на предприятии, эта жалоба доводится до Муху Гимбатовича, тогдашнего президента республики, создается авторитетная комиссия, которая подтверждает все недостатки, указанные в жалобе. Последний шаг – ультиматум: или пиши заявление, или будем прессовать.

Начался серый месяц апрель. Сидеть сиднем в Махачкале и безрезультатно бегать по разным милицейским структурам было невыносимо. Слушать множество советов от знакомых и друзей тех, кто уже попадал и с какими-то потерями выбрался из ситуации, было еще хуже. Сами члены клуба «похищенных» очень неохотно рассказывали о том, кто и как их похищал, родственники еще менее желали говорить об их освобождении, чего это им стоило. Много рассказывали вездесущие и всезнающие друзья людей, пострадавших в свое время от такой же, как у нас, беды. Но эти рассказы были очень далеки от реальной жизни.

***

Я вернулся к работе. Четверг в Кубачах – выходной, базарный день, пятница к нему идет довеском, и рабочая неделя начинается в субботу. По утрам в субботу, около 6 часов, я выезжал в Кубачи, только там не выдерживал до положенного вечера среды и возвращался в Махачкалу уже в понедельник или даже в воскресенье. В Кубачах я ни на минуту не оставался один. Мастера, работники и рабочие комбината приходили ко мне с предложениями помощи, эти добрые слова ничего не решали, но душу мою они грели. Было тепло оттого, что среди своих земляков у меня есть поддержка, а когда реально понадобится помощь, я ее получу.

Не обходилось, конечно, и без ложки дегтя – некоторые мастера, зачастую навязавшие мне свои изделия для продажи, начинали требовать скорейшего расчета: «У каждого свои проблемы, понимаешь!» Другие, пользуясь моей понятной рассеянностью, дважды, а то и трижды приходили за уже полученными ими деньгами.

Вечером в понедельник, 17 апреля, я вернулся из Кубачей домой, в Махачкалу, и совершенно случайно встретил своего очень близкого знакомого Зураба, всю семью которого – отца, маму, троих братьев, двух сестер – мы знали с начала 80-х годов. Зураб, плотный светловолосый и голубоглазый молодой человек, отличался спокойствием в поведении, медленной речью и казался намного старше своих лет. То, что он говорил, всегда звучало весомо.

– А ты не пробовал искать Гасана в горах Дагестана? – спросил он.

– Я вообще не представляю, где и как его искать. К кому обращаться и что говорить. Я думал, хотя бы записку подбросят, тогда хотя бы что-то будет понятно. Нет ничего, тишина.

– Говорят, в Гимрах есть парень, который может в этом плане помочь. Если надумаешь, я могу тебя с ним познакомить.

«Где эти Гимры, и где наш Гасан?!» – с каким-то тупым безразличием подумал я. И никак не среагировал на это предложение. Больше к этому вопросу Зураб не возвращался. И только через несколько лет я понял, что был слеп, как крот. Я не мог даже себе представить, кто заказал похищение моего брата, кто вверг всю нашу семью в эту беду. Гасан, который, как и все, пережившие похищение, очень не любит вспоминать тот период, как-то обмолвился о том, что именно в середине апреля его перевезли в другое место, дали возможность умыться, начали лучше кормить. Его готовили к освобождению. А я не догадался заглотнуть крючок, так аккуратно и психологически правильно поднесенный ко мне…

***

Никто в семье не сидел сложа руки. Папа и мы, трое братьев, искали Гасана, думали, встречались каждый со своими друзьями, знакомыми, выходили на тех людей, которые, по нашему мнению, могли чем-то помочь.

Мы, братья, старались как-то сдерживать свои эмоции и переживания, эмоциями ничего не решишь и никому не поможешь. Мы понимали, что есть кто-то в нашем окружении, засланный «казачок», который наблюдает за нами и нашим поведением и сообщает туда тем, которые держат у себя Гасана. Есть кто-то, который сообщит похитителям в тот момент, когда я или близнец Гасана Гусейн размякнет, впадет в отчаяние, значит – можно идти к нам с требованиями.

У папы вся боль, весь страх за сына был на лице. Папа каждый звонок, каждый стук в дверь встречал с такой надеждой, что я не мог смотреть ему в глаза, когда он понимал, что этот звонок или стук в дверь ничем не связан с Гасаном.

Уже в конце апреля, около 10 утра, папа позвонил мне:

– Срочно занеси на работу ко мне фотографию Гасана.

– Папа, а что случилось? Кому она понадобилась?

– Принеси, при встрече все объясню.

Я собрал дома несколько разных фотографий и приехал к папе на работу в Политехнический институт. Папа удивил меня – он улыбался, вся боль и тревога отступили от него.

– Папа, с кем ты виделся? У кого был? Кто тебе и что пообещал?

– Я был у Магомеда Хачилаева и рассказал ему про Гасана. Он сказал, чтобы я принес фотографии. Сейчас же отнесу их!

***

Легендарные братья Хачилаевы… Разговоров, сплетен и баек о них было много. Очень много. Кто хвалил их за мужество и жесткость в отстаивании своей позиции и поддержку своих земляков, кто ругал за то же самое. Кто-то был благодарен за помощь, реально оказанную ему кем-то из братьев. Кто-то был недоволен тем, что эту помощь ожидал, но не получил от них.

Мы, конечно, видели часто мелькавшие по городу их самые крутые машины, не понаслышке знали о событиях, произошедших в 98-м и 99-м годах в Дагестане. Мы все видели, как строятся самые большие в Махачкале дома, знали братьев в лицо, так как их часто показывали по телевидению, но никогда не встречались с ними.

– Папа, а как ты к нему попал?

– Я утром решил пройтись пешком до работы, проходил по улице Котрова и увидел, что Магомед вышел из ворот, он кого-то провожал. Я хотел подойти к нему и поздороваться. Охранник хотел меня оттолкнуть, но Магомед остановил его и поздоровался со мной. Он спросил, какие у меня проблемы, есть ли дело к нему?

Папа и сейчас живет на улице Свободы, за главной площадью города, и путь на работу – до проспекта Калинина или Шамиля (я никак не привыкну к новым названиям улиц Махачкалы), действительно мог проходить по улице Котрова.

– Он пригласил меня в дом, мы с ним познакомились, мне налили чаю. И я все про Гасана рассказал. На что Хачилаев ответил: «Ахмедхан, ты пришел именно туда, куда нужно! Именно по адресу! Я могу тебе помочь и помогу тебе! Считай, что твой сын уже дома! Вот залог этого – моя рука! Принеси фотографию сына, и я отправлю своих людей искать его – они весь Дагестан перероют, но найдут и спасут твоего Гасана, где бы он ни был!»

Я отвез папу на Котрова, он занес фотографии и передал одному из охранников, Магомеда дома уже не было. И мы стали ждать. Папа действительно был очень рад этой встрече, он всей душой принял слова Магомеда.

– Если Хачилаев обещает, то он свое обещание исполняет. Это не тот человек, который бросает слова на ветер, – утверждал папа. Я не спорил с ним, зная, что Магомед реально может очень многое в республике, независимо от того, у власти он официальной или нет.

***

Шло время. Содержимое моей телефонной книжки потихоньку менялось. Если в ней раньше преобладали записи номеров моих друзей, сотрудников, земляков, то теперь в ней было все больше номеров сотрудников специальных служб, милиции, прокуроров и параллельно каких-то подозрительных типов с бородами, мутных людей, которые как мухи на мед слетались на наше горе.

– Спускайся вниз, я подъезжаю! – в трубке гремел голос одного из моих новых друзей, Магомеда, работника 6-го отдела. – Кажется, нашли твоего брата!

Магомед, молодой капитан милиции, мне рассказывал самые невероятные истории о похищениях и любил блеснуть своими связями в милицейском и криминальном мире. Я, зная его излишнюю громогласность и разговорчивость, а также талант выдавать желаемое за действительное, не стал никому ничего говорить, а молча собрался и вышел во двор.

– Поехали, на дачах есть один домик, там держат человека, похожего на твоего брата, оперативники уже выехали!

Мне очень хотелось поверить, что все так просто может закончиться. Столько историй было о том, как похищенные – кто в наручниках, кто с руками, связанными веревками за спиной, – сами выпрыгивали в окна из тех потаенных мест, где их держали, сами и приходили в милицию. Сколько историй о случайно обнаруженных тайниках, где похитители скрывали своих жертв! А вдруг и нас это коснется! А вдруг и нам повезло!

Часа два мы блуждали по каким-то огромным дачным городкам за железной дорогой, в районе магазина «1000 мелочей», и наконец, уже отчаявшись добраться до места, набрели на милицейскую машину, которая стояла у маленького дачного домика, сверкая мигалкой.

– Идем, это тут, – почему-то шепотом сказал Магомед.

Мое сердце забилось – «а вдруг», я вошел за ним в низкую дверь дачного домика и спустился в освещенный одной тусклой лампочкой подвал. На табуретке сидел, потирая запястье правой руки, худенький парнишка с крупными синяками вокруг обоих глаз. Он то дрожал крупной дрожью, то озирался по сторонам. На скамейке напротив него сидели два милиционера и парень постарше, чем-то неуловимо похожий на него. На Гасана в этой комнате не был похож никто.

– Магомед, вы зря приехали, – к моему попутчику обратился полный моложавый майор. – Оказывается, это наркоман, которого родственники на даче держат привязанным цепью к батарее. Они так его лечат.

– Это же незаконно! Надо дело против них возбудить! – Магомед уже забыл, с какой целью и кого приехал спасать.

– Да ладно тебе, они все правильно делают. По-другому, думаешь, можно наркомана вылечить? Или так, или никак. Давай обратно привяжи его к черту, – сказал майор брату наркомана. – Мы поехали.

***

И опять время шло. Оно никогда не останавливается. Но имеет привычку то торопиться, то замедляться. Эти два года оно было очень и очень медленным. Тихо сквозь кожу сочились и капали вниз секунды, они никак не собирались в минуты, не говоря уже о часах…

Так начался июнь. Никого и ничего нового не появилось. Информации как не было, так и не было.

– Папа, может, стоит еще раз пойти к Хачилаеву? А вдруг он что-то узнал?

– Саид, лучше ты сам сходи, напомни ему о нашем разговоре. Я понимаю, что у него множество хлопот, но наша беда серьезная, и он обещал мне помочь! – ответил папа.

Как просто так, без приглашения, зайти к Хачилаеву, я себе не представлял. Надо искать общих знакомых. Знакомый нашелся легко – это был Ибрагим, мой однокурсник по математическому факультету университета, где я учился параллельно со своим основным вузом – политехническим. Ибрагим и сегодня известен в Дагестане как Ибрагим-каратист. А каратэ – это тот самый спорт, который развивали и пропагандировали в Дагестане братья Хачилаевы.

– Ибрагим, можем мы вместе сходить и спросить, что-нибудь прояснилось ли по поводу Гасана?

– Конечно, я тебе помогу, договорюсь с ним о встрече и вместе зайдем.

В середине июня, утром, мы выждали очередь и попали наконец к Магомеду. Память человека очень избирательна, и я не помню, где именно он нас принял. Скорее всего, это была беседка справа от ворот дома, хотя все это не так важно. Магомед пожал нам руки своей крупной ладонью и усадил для разговора.

Магомед, крупный, с четко очерченной бородкой и усами, местами черноволосый, а местами уже совершенно седой, был совершенно спокоен. Абсолютно не чувствовалось, что ему пришлось пережить многое. Не чувствовалось, что это тот самый человек, который мог перевернуть и поставить на уши весь Дагестан, а теперь находится как бы не у дел. Его относительно высокий рост, крупные черты лица и большие руки как-то сочетались с грацией большого и сильного хищника. Что-то львиное было в нем. Чувствовалось, что внутри этого человека есть мощная пружина, энергия, которая может развернуться в один момент, а что последует в результате – хорошее или плохое – знает один Бог.

– Конечно, я помню. Приходил такой взрослый человек, кажется, преподаватель из политехнического института. И фотографию тоже мне принес. Я отправлял пару человек для разведки, они ничего мне утешительного сказать не смогли.

– И никаких вариантов, никакой информации о Гасане нет? – не выдержав, спросил я Магомеда.

– Ты же знаешь, сколько людей мы вытащили из Чечни, да и в Дагестане мало подонков, которые людей воруют, находилось? – Магомед апеллировал к Ибрагиму. – А что после этого было? В чем нас обвиняли? Что мы сами людей воруем, а потом помогаем вытаскивать. А мы с Надиршахом из плена почти сто человек спасли! Мы все под Аллахом ходим, и на Судном дне тот, кто клевещет на меня, ответит! Мы перестали помогать людям. Слишком много грязи в этом деле, а пачкаться грязью я не хочу. Нет, я не буду заниматься этим делом. Если узнают, что наша семья вмешалась, результат может быть гораздо хуже. Похитители могут убить его и концы спрятать в воду, чтобы не связываться с нами.

***

Больше Магомеда Хачилаева я не видел никогда. К сожалению, он погиб от пули своего охранника через год с половиной после нашего с ним разговора. Все равно я благодарен ему хотя бы только за то, что он своим убеждением, что все будет с Гасаном хорошо, своей энергетикой как-то успокоил нашего папу. Благодарен за внушенную им папе уверенность и надежду, что Гасан найдется, хотя бы на эти три месяца.

В июле объявился реальный посредник, мы наконец поняли и убедились, что Гасан жив, и начался второй круг ада – торг с посредником. Но самое страшное – первый круг ада, неизвестность, – было уже позади…

 

 

 

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру