Сильные мира сего. Ахмат Кадыров

Братья Ахматовы, говоришь? Да они же мои враги, мои кровники

Братья Ахматовы, говоришь? Да они же мои враги, мои кровники
Ахмат Кадыров

 Холодно. До озноба холодно. Холод проникает сквозь одежду и пронизывает все тело, каждую его косточку. Серое небо, очень рано становящееся темным, грязные улицы с громоздкими сугробами с черными червоточинами по обочинам. Слякоть, сырость и холод. Не морозная свежесть, радующая и бодрящая, а вымораживающий сознание и сердце мерзкий холод, к которому невозможно привыкнуть. Наш город не приспособлен для зимы, которая приходит сюда не каждый год, но если приходит, то эта зима гораздо более суровая во влажном приморском ветреном климате, чем в умеренно-континентальном климате Москвы.

Празднование Нового года прошло без праздника. Какой может быть праздник, если Гасан еще не дома, если его судьба до сих пор не известна, если я могу только читать и перечитывать три клочка тетрадной бумаги, на которых он рассказывает о том, в каком состоянии его держат, и просит помочь с его освобождением. Нет радости, нет жизни, есть только мертвый зимний холод.

Основной версией, которую с жаром и со слюной изо рта защищал наш посредник Ибрагим, было то, что наш брат находится в Чечне у известной криминальной семьи Ахматовых.

– Хотите – сами поезжайте туда и ищите. Не можете – организуй миллион долларов, и твой брат дома, – убеждал меня Ибрагим. – Они сами его привезут.

Сказка про белого бычка продолжалась бесконечно. И бесконечно мы искали другие варианты, других посредников, других людей, которые могли бы нам помочь в поисках.

Регулярно ко мне заходил, чаще глубокой ночью, как он говорил, в целях конспирации, работник управления по экономической безопасности Марсель. Экзотическим именем он был обязан своим родителям из старого села Ахты. Однажды, знакомясь с новым сотрудником службы, он назвался и, услышав в ответ имя Мадрид, устроил драку с ним, думая, что новоявленный сослуживец издевается над ним и его именем. После того как их разнял майор уже с совсем экзотическим именем Лермонт, Марсель перестал чему бы то ни было удивляться.

С Марселем я познакомился совершенно естественным путем – он приехал еще на излете 1998 года с проверкой. Вместе с сотрудником УБЭП, сиречь ОБХСС, из нашего районного центра Уркараха, Гаджи, имеющим громкое прозвище «руки вверх», он приехал на комбинат и застопорил работу на два дня, производя проверку расходования драгоценного металла. Взвесив остатки металла и заготовки изделий по всем цехам у множества мастеров и сверив их с данными по тетрадям учета, он, наконец, обнаружил в цеху дополнительной гравировки недостачу в 3 грамма. Если учитывать, что общий объем металла в работе тогда составлял около 400 кг, можно удивляться прозорливости и успехам доблестных работников.

Обнаружив недостачу в три грамма, неистовый Марсель начал трубить во все фанфары:

– А подайте сюда начальника цеха!

В кабинет вошла миловидная худенькая тихая женщина средних лет.

– Это я начальник цеха, Манаба, – сказала она.

– Ты мне скажи, Манаба, куда делись три грамма серебра. Ты их украла?

Манаба удивилась и покраснела от возмущения:

– В нашем ауле Кубачи не воруют.

– Как не воруют? Вот же недостача!

– Мы каждый месяц делаем сверку, – вмешался я, – и если есть недостача, тот, за кем закреплен этот металл, должен ее возместить, то же самое в случае излишков металла.

– А, я понял! – он снова начал терзать хрупкую и не понимающую, почему такой шум поднят из-за трех граммов серебра, Манабу. – Значит ты взяла хорошее изделие на комбинате и подменила его своей халтурой.

– Марсель, ты знаешь, ее муж, Юсуп Асилалов, очень хороший мастер, и если бы он поменял эту рюмку, сделанную практически конвейерным способом на одну из тех, что он делает дома, я, наоборот, был бы ему благодарен.

С большим трудом нам удалось убедить ретивого и энергичного работника правопорядка, что эти три грамма нельзя считать кражей. Этот вес, при наличии в производстве металла весом в 400 кг, составляет менее тысячной доли процента. Объем допустимых естественных потерь при производстве во много раз больше.

Посредник

Марсель, зная о нашей беде, появлялся раз в месяц ночами и, напуская на себя таинственный вид, говорил:

– Сегодня я еду на разведку в Хасавюрт, по моим сведениям, там есть какие-то концы. Только никому не говори, что я тебе помогаю, а то я вынужден буду отойти от твоей беды.

– Нет, Марсель, кому я могу и что сказать? Если поможешь, я сполна отблагодарю. А больше ни сказать, ни сделать я ничего не могу.

Денег он не просил, пока не просил. Мы договорились, что он сначала представит мне доказательства – записку или фотографию, подтверждающие, что он вышел на тех, кто держит у себя Гасана, а потом уже будем решать вопрос о деньгах для выкупа похищенного.

– Ты же меня знаешь, мне ничего от тебя не надо, – утверждал Марсель.

– Конечно, знаю, мы же с тобой друзья, – отвечал я, не забывая о тех трех граммах серебра, из-за которых мой «друг» хотел возбудить на моих же сотрудников уголовное дело.

В этот раз он позвонил около двух ночи. Он говорил запыхавшимся и взволнованным тоном.

– Я был там, у бородачей в лесу, видел нескольких. Ох, как я перенервничал! Спускайся,

я подъехал, поговорим!

Я бегом спустился с пятого этажа. Марсель ходил по двору, ероша и без того всклокоченные волосы. Он пожал мою руку и начал снова:

– Ох, как я перенервничал. Я в лесу был у них, у бородатых.

– А где этот лес, ты сможешь его показать?

– Нет, они завязали мне глаза очень плотной повязкой и долго катали по непонятной дороге – то грунтовка, то асфальт, а то вообще бездорожье. Я думал, что сумею потом определить, куда и как поворачивали, но мы слишком долго ездили, и я не смог всего запомнить.

– И что там было, на месте, куда вы приехали?

– Меня завезли куда-то и сняли повязку с глаз. Все равно было темно, но они были в масках – все трое, которые со мной разговаривали.

Марсель, не тяни, скажи, что они хотят?

– Они спросили, зачем я приехал. Я сказал, что разыскиваю Гасана Ниналалова, похищенного еще 1 февраля прошлого года. На что один из них вытащил пистолет, начал с ним играться, вертеть в руках, а потом спросил: «А сколько денег ты привез?» – «Какие деньги?» – ответил я. – «Как какие? Он же знает, что брата ему отдадут только за миллион долларов. А чего ты тут вынюхиваешь, шкуру свою трешь, нам непонятно? А давай-ка мы тебя проверим, не мент ли ты случайно?» Я еле уехал от них. Все, я больше никуда не поеду. Моя жизнь мне дороже.

Через неделю, при очередной встрече на обычном месте, напротив здания «Самой главной спецслужбы», Ибрагим начал смеяться:

– Ну что, отправил человека? Что ему сказали? Он тебе рассказал, куда его послали? Субханну Аллах! Так что лучше не мельтеши, не ищи обходных путей, а собирай денежки, пока он жив, и пока они со мной разговаривают. Если им надоест возиться с ним, думаю, ты понимаешь, что они смогут сделать.

Прошла еще неделя. Вся наша жизнь в эти два года делилась на две части. Эпизоды активных поисков, когда мы как гончие бросались чаще всего по ложному следу, ездили по Дагестану, Чечне и по Москве, встречались с разными людьми, участвовали в мероприятиях и спецоперациях. Эти поездки, спецоперации, встречи, разговоры навсегда остались в моей памяти. А остальное время скрыто пеленой. Холодным густым непрозрачным туманом, в котором я ощущаю себя потерявшимся.

Через неделю позвонил Гаджимурад, депутат Государственной думы, который много раз помогал мне в работе и принимал бескорыстное активное и живое участие в беде нашей семьи.

– Ты в Махачкале? Что ты там высиживаешь? Там толку нет, прилетай в Москву, я тебя кое с кем познакомлю.

– С кем? Есть в Москве тот, кто может помочь?

– Прилетишь – узнаешь! Если твой Гасан в Чечне, он его оттуда вытащит.

По опыту общения и работы с Гаджимурадом я знал, что он не будет зря приглашать в Москву. На следующий день сразу с аэропорта я приехал в Думу.

– Ты говоришь, он в Чечне? – без долгих предисловий сказал Гаджимурад.

– Скорее всего, да. Так утверждает посредник.

– Если ты хочешь досконально проверить этот вариант, то тебе надо встретиться с тем, кто может тебе там помочь. Если Гасан там, этот человек поможет его вытащить.

– А кто же он? Кто так всесилен, чтобы найти Гасана?

– Как кто? Ты не догадался? Это президент Чечни Ахмат-ХIажи Кадыров. Он там решает все вопросы.

Действительно, если искать в Чечне, то Кадыров, которого знают все по обеим сторонам чеченского «фронта» и который всех знает, мог реально помочь.

– Спасибо, Гаджимурад. Если получится с ним встретиться, было бы здорово!

– Спасибо скажешь, когда твой брат будет дома. Я с Ахмат-ХIажи договорюсь и сообщу, когда он сможет тебя принять.

В Москве было гораздо холоднее, чем в Дагестане, но этот холод было легче переносить. Не так сыро, совершенно нет ветра, а самое главное, есть надежда, пусть и робкая, на то, что все закончится и что Гасан будет наконец-то дома. Что не будет его маленькая дочь Наргиз спрашивать:

– Саид, ну когда же папа приедет из этой противной Москвы? Почему он там так долго, он нас что ли не любит?

Я предвкушал это ощущение, эту эйфорию, это успокоение, которое придет в день его освобождения. И очень надеялся на то, что все кончится хорошо, что этот день настанет. Любые мрачные мысли я от себя старался отмести. Но холод все равно пропитывал меня, иногда обращаясь животным ужином, иногда – сверлящей тревогой, иногда – мрачной тоской.

Встреча с президентом

Прошло три дня. Я не выходил из съемной квартиры на Преображенке. Не мог работать. Не хотел никого видеть. Мрак вползал в душу и пропитывал ее до дна. Каждый день. Ни телевизор, ни книги, ни компьютер – ничего не могло вывести из этого пустого состояния.

На третий вечер Гаджимурад позвонил:

– Ты тут спокойно дома сидишь, а я на тебя работаю. Завтра утром ты должен быть в Президент-отеле на 7 этаже. Позвони, представься, и тебя встретят. – И Гаджимурад назвал номер. – Не забудь взять с собой фотографию брата и коротко напиши, когда и как его похитили.

Совсем еще темным утром, в то время когда темнота начинает в последний раз сгущаться перед рассветом, без двадцати девять я уже был у здания Президент-отеля.

Меня встретил невысокий крепкий парень в спортивном костюме и проводил в комнаты, которые занимал Кадыров. Это были два не особо больших помещения – спальня и холл – со стандартным набором относительно новой, но обычной гостиничной мебели. Ахмат-ХIажи, тоже в спортивном домашнем костюме, встретил меня стоя. Мы обменялись рукопожатием. Его рука была твердой и сухой. Я представился, и он пригласил меня:

– Садись с нами, позавтракаешь.

На невысоком столике было расставлено три прибора. В комнате нас было трое: президент, я и охранник. И я не стал отказываться. Охранник быстро порезал хлеб, вынул из холодильника масло и налил чаю.

– Рассказывай, Саид, мне Гаджимурад говорил о твоем деле. Расскажи, когда и как это случилось.

Я видел перед собой крепкого, плотного, но неполного человека, державшегося очень прямо и уверенно. Его голос был низким и немного хриплым, как у каждого, который очень много времени проводил на холодном горном воздухе. Говорил он не спеша, отчетливо, с четко выраженным чеченским акцентом, но его русская речь строилась правильно.

Это был человек-легенда, человек, который прошел сложный и нелегкий путь от муфтия независимой Ичкерии до президента Чеченской Республики, которая отвергла путь сепаратизма. Это был человек, который сделал выбор, коснувшийся всего чеченского народа, и этим выбором он спас от бессмысленной гибели тысячи людей.

Я никогда не верил в существование ауры и всяких мистических явлений. А у Ахмата Кадырова аура была. Аура, излучавшая абсолютное спокойствие и уверенность. Рядом с ним возникало ощущение, что все происходящее вокруг абсолютно правильно. Если находишься рядом с ним, ты ни в чем не ошибешься – он покажет и подскажет, что надо делать, чтобы идти правильным путем.

Я вынул из портфеля фотографию Гасана и копию одной из его записок, которую принес мне посредник Ибрагим. Я начал рассказывать о том, как произошло похищение, что у меня за посредник. Ахмат-ХIажи слушал спокойно и внимательно, никуда не спеша, не показывая свою занятость.

– Посредник говорит, что мой брат в Чечне, его прячут братья Ахматовы.

Братья Ахматовы, их было то ли шестеро, то ли семеро, открыто занимались похищением людей, на их совести были и братья Чагучиевы из Дагестана, и матери солдат, приехавшие на поиски своих сыновей, и корреспонденты. Кадыров помрачнел и нахмурил брови.

– Братья Ахматовы, говоришь? Да они же мои враги, мои кровники. Столько вреда от них нашему народу. Ты уверен, что твой брат у них? У них сейчас земля горит под ногами. Эти подонки прячутся где-то по ущельям.

– Я в чем могу быть уверенным? Мне посредник уже скоро полгода как твердит, что Гасан в Чечне. И требует миллион долларов.

– А у тебя что, есть такие деньги? Ты знаешь, твой посредник блефует, он хочет на тебе нажиться. Ты знаешь, что происходит сейчас? Ваши дагестанские подонки привозят нашим чеченским подонкам целые списки чиновников, бизнесменов и их детей и спрашивают, кого украсть и привезти.

Президент Чечни уже не сидел за столом, он стоял у окна и смотрел на заснеженную Москву. Чувствовалось, что он еле сдерживает свой гнев.

– Хорошо, Саид, хотя во всем этом ничего хорошего нет. Я поручу своим людям узнать о твоем брате. Когда кто-то в селе держит пленника, обычно все об этом знают. Оставь ему, – он указал рукой на охранника, – свой номер. Как только что-нибудь будет известно, он с тобой свяжется. У тебя очень тяжелая ситуация, тем более уже скоро год, как вашего Гасана украли. Но надо надеяться и искать. Ищи у себя в Дагестане, я сомневаюсь, что его вывезли в Чечню.

Я попрощался с Кадыровым. Настроение мое было совершенно другим. Слабая надежда на то, что мы сможем найти Гасана, стала гораздо сильнее. Я почувствовал в этом человеке внутреннюю силу, убеждение и стойкость, часть которой бы перешла ко мне от него.

***

 

Шли месяцы. После этой встречи прошло много событий. В феврале я легко доверился своим родственникам – мужу сестры и его брату, которые выманили у меня 150 тысяч чужих долларов якобы на освобождение Гасана, и просто, совершенно обыденно, обманули.

Я продолжал вскакивать по первому звонку, выезжать по любому, самому нереальному сигналу. Уже пропал, бесследно исчез на долгое время посредник Ибрагим. В середине апреля звонок оторвал меня от новостей первого канала.

– Это Саид? Салам алейкум! – в трубке звучал низкий голос с характерным чеченским акцентом. – Я звоню по поручению Ахмат-ХIажи. Он сказал передать тебе, что в Чечне твоего брата нет. Твои люди тебя обманывают. Не верь им. Будь внимательнее и осторожнее.

Я тупо остался сидеть перед телевизором, сжимая в руках трубку. На экране бодрая дикторша что-то рассказывала о посеве. А я никак не мог собраться с мыслями. Еще один вариант, еще одна возможность отпала. Все вернулось в то же самое мертвое состояние. Но я еще раз убедился, что нельзя верить посреднику, он гораздо больше знает обо всем, что происходит с моим братом. Надо снова найти его и попытаться надавить или найти какой-нибудь способ выведать у него правду.

 

 

 

 

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру