В сфере классификации дагестанских языков в последнее время становится модным тренд в сторону бесконечного дробления единства дагестанских языков, вплоть до того, что считавшийся прежде единым даргинский язык ныне московские языковеды предлагают дробить на 14 самостоятельных языков. В этом же ряду стоит отрицание определенной группой языковедов самого существования иберийско-кавказской семьи языков. Эту группу по их взглядам можно назвать последователями «имперской» школы лингвистов – своего рода последователей П. К. Услара, научная деятельность которых подчинена политическим интересам, а их основной задачей в дагестанском языковедении видится раздробление и последующая ассимиляция более или менее перспективных дагестанских языков с последующей языковой, этнической и религиозной ассимиляцией их носителей. Коронным приемом этой группы языковедов от политики является «забота» о малочисленных или миноритарных языках, которых они «защищают от ущемления» их более многочисленными родственными языками. Подчас весь инструментарий их «научной» работы сводится к пропагандистской работе среди представителей творческой и научной элиты носителей этих языков, которых они убеждают в необходимости отказаться от изучения в школе одного из дагестанских литературных языков в пользу факультативного изучения родного, подчас одноаульного языка, которое на деле сводится к денационализации всего школьного образования с полным отказом от языкового своеобразия в пользу русского и английского языков. Это наглядно видно и на примере тех печатных изданий, которых выпускали последователи этих идей, ставшие жертвой пропаганды этих языковедов имперской школы. На словах выступая за изучение и развитие родных языков, на деле эти горе-энтузиасты всю работу вели на русском языке, сводя всю свою активность к борьбе против литературных дагестанских языков. Что говорить о них, если даже цахурские, рутульские и агульские газеты фактически выпускаются на русском языке, включая лишь единичные публикации на вроде бы «официальных» языках, на которых эти газеты выпускаются и ради чего им собственно выделено финансирование. Таким образом, такие газеты, на словах выступая за сохранение родных языков, на деле способствуют скорейшей их утрате самими носителями. Один из дагестанских публицистов метко назвал всю эту деятельность мнимых защитников интересов малочисленных дагестанских языков «языкоедством», а их пропагандистов – «языкоедами».
Одной из главных своих целей эти «языкоеды» выбрали аварский язык как средство общения наиболее многочисленного дагестанского народа, имеющего давнюю письменную традицию, создавшего на нем большое количество литературных произведений, а также позволяющего видеть в нем самостоятельную ценность и средство приобщения к достижениям науки и техники. Как пишет А. Г. Климов: «В пределах Восточного Кавказа приходится, по-видимому, считаться с двумя престижными языками, оказывавшими в прошлом заметное воздействие на своё окружение. На раннем этапе таковым должен был являться удинский – предполагаемый язык христианской церкви (кавказской Албании), на значительно более позднем – аварский… Значительно более ощутимые следствия при¬несло многовековое контактирование аварского языка с генетически близкими к нему андийскими и цезскими, а также некоторыми более отдален¬но родственными. Оно результировало в возникновении к позднему средневековью так называемого болмаца (авар. bol mac' общественный язык) – общеаварской языковой нормы, превратившейся в подлинный язык меж¬племенного общения, lingua franca, значительной части Дагестана. И по¬ныне ширящееся значение его в андоцезском ареале приводит здесь к дальнейшему распространению аварской лексики (за счет нередкой утра¬ты исконного материала), некоторых элементов словообразования, а так¬же к калькированию отдельных синтаксических моделей» [Климов А. Г. Введение в кавказское языкознание. Махачкала, 2007. С. 210–211].
Аварскому языку непосредственно родственны более десятка языков, которые один из наиболее известных исследователей дагестанских языков, Е. А. Бокарев, объединял в «аварскую группу» языков, понимая под ними аварский, андийский и цезские языки [Бокарев Е. А. Введение в сравнительно-историческое изучение дагестанских языков. Махачкала, 1961. С. 19–20]. В последующем сторонники все того же метода дальнейшего дробления дагестанского этнокультурного единства настояли на довольно сложном и спорном термине «аваро-андо-цезские языки», а этот термин теперь уже явными и открытыми аварофобами были разбит на два отдельных – «аварский язык» и «андоцезские языки», хотя все без исключения языковеды убедительно доказывают, что аварский и андийские языки на порядок ближе друг к другу, нежели каждый из них к цезским языкам, которые, судя по всему, несколькими веками ранее отделились от общего для аварской группы языка-основы.
О месте арчибского языка
Отдельным вопросом стоит проблема классификации арчибского (арчинского) языка. Один из первых исследователей арчибского языка, П. К. Услар, обращаясь к необходимости классифицировать его, относительно его фонетической системы высказал следующее замечание: «Как кажется, они весьма близко подходят к маарульным (аварским) или даже тождественны с ними» [Услар П. К. Этнография Кавказа. Языкознание. IV. Лакский язык. Тифлис, 1890. С. 8]. Следом за ним арчибский язык исследовал А. Дирр, причем его исследование носило более глубокий характер, нежели Услара. По его заключению, арчибский язык испытал сильное влияние как аварского, так и лакского языков [Дирр А. Арчинский язык // СМОМПК. Тифлис, 1908. Отд. III. С. 1]. Известный итальянский лингвист, А. Тромбетти, в своей классификации выделяет из числа лезгинских языков удинский как самостоятельный язык среди дагестанских, а также однозначно включает арчибский язык в состав аварской группы языков [Trombetti A. Elementi di glottologia. Bologna, 1923. С. 128]. Н. С. Трубецкой и Ж. Жюмезиль арчибский и удинский языки выделяют как самостоятельные среди дагестанских языков и не причисляют их к какой-либо подгруппе.
Интересно, что дагестанские языки, в соответствии с старогрузинской традицией и историко-этнографическим принципом, академик И. А. Джавахишвили делит на две группы: «албанскую», под которой он подразумевает лезгинскую подгруппу языков, и «лекскую», в состав которой включает аварскую группу, даргинский и лакский языки [Джавахишвили И. А. Первоначальный строй и родство грузинского и кавказских языков. Тбилиси, 1937 (на груз. яз.)].
В связи с постановкой вопроса о месте арчибского языка среди дагестанских языков, как мне кажется, уместно процитировать Е. А. Бокарева: «Вопрос же о месте арчинского языка в классификации дагестанских языков не всегда решается одинаково. Н. С. Трубецкой и Ж. Дюмезиль, исходя из недостаточной изученности арчинского языка, не решаются отнести его к той или иной группе и рассматривают как самостоятельную классификационную единицу, стоящую вне групп. Многие языковеды относят арчинский язык к аварской группе: Н. Ф. Яковлев, А. Тромбетти, Г. Деерс. А. С. Чикобава также считает, что он «тяготеет к аварскому» [Бокарев Е. А. Сравнительно-историческая фонетика восточнокавказских языков. М., 1981. C. 136].
Е. А. Бокарев признает, что «отнесению арчинского языка к аварской группе способствовала, очевидно, такая яркая особенность его фонетического состава, как наличие глухих латеральных, которые из дагестанских языков засвидетельствованы лишь в языках аваро-андо-цезских» [Бокарев Е. А. Сравнительно-историческая фонетика восточнокавказских языков. М., 1981. C. 136]. Этот автор, как и другие, фиксирует наличие у арчибского языка признаков как аварской, так и лезгинской групп, а также явное влияние лакского языка, сам скорее склоняясь к его принадлежности к лезгинской группе, хотя он свое мнение аргументированно и не подкрепляет, ограничиваясь эмоционально-категоричным утверждением, на которое, как признают ныне его коллеги, оказала влияние его долгая и упорная дискуссия с А. С. Чикобава, который придерживался другого мнения, а именно – близости арчибского к аварскому языку.
К. Ш. Микаилов, являясь автором монографии «Арчинский язык», воздерживается от высказывания собственного мнения. Редактор его книги Б. К. Гигинейшвили подчеркивает перспективность точки зрения известных языковедов, Г. Климова и Б. Талибова, которые считают черты, сближающие арчибский язык с аварским и лакским, более древними, архаичными, а сходство с лезгинскими языками – инновациями [Климов Г., Талибов Б. К вопросу о сравнительно-историческом изучении лезгинских языков // Ученые записки ИИЯЛ дагестанского филиала АН СССР. Махачкала, 1964. Т. XIII (серия филологическая)].
Таким образом, мы видим, что принадлежность арчибского языка к лезгинской группе языков оспаривается признанными языковедами, исследующими кавказские языки. Более того, многие из них утверждают, что арчибский язык тяготеет именно к аварской группе языков, а те особенности, которые сближают его с лезгинскими языками, имеют характер «инноваций» (арчибцы активно общались с носителями цахурского, рутульского и агульского языков, и среди них в XVII в. фиксируется один тухум переселенцев из Агула). Этого мнения придерживается и ведущий исследователь кавказских языков – Арнольд Степанович Чикобава. В этой связи возникает вопрос: является ли никому неизвестные журналисты и публицисты с узко-национальным мышлением (о них речь пойдет ниже) более признанными авторитетами в области языковедения, нежели А. С. Чикобава, чтобы категорично утверждать о принадлежности арчибского языка к лезгинским и, более того, устраивать нападки на сотрудников Института языка, литературы и искусства, которые также утверждают, что основные характеристики арчибского языка сближают его с аварской группой языков?
Роль ФЛНКА в данном вопросе
В последние годы большие усилия вышеуказанная группа предпринимает для дальнейшего внесения раскола среди коренных кавказских народов. Касаясь ситуации с аварцами, отметим опубликованную на сайте Федеральной лезгинской национально-культурной автономии (ФЛНКА) серию статей одного из руководителей этой организации, Амиля Саркарова, в которых он ставит задачу отделения арчибцев от аварцев.
Симптоматичны комментарии к статье, которые могут оставлять только зарегистрированные и проверенные пользователи сайта лезгинской организации. Пользователь под ником Tahar (как стало известно, это востоковед, сотрудник ДГУ, а также с недавнего времени – Института истории, археологии и этнографии, Замир Закарияев, также состоящий членом ФЛНКА) оставляет комментарий, часть которого мы здесь приводим: «Если арчинцы хотят сохраниться как самобытный народ и избежать тотальной ассимиляции (аваризации), им следует добиваться: во-первых, отмены обязательного изучения в школе аварского языка; во-вторых, создания своей письменности и изучения родного языка в школах; в-третьих, официального статуса арчинцев как отдельного, самостоятельного народа. Это как минимум». А что же в максимуме, позвольте спросить – присоединение их к лезгинам, о чем Tahar уже сказал выше?
Под другим, менее известным, ником Умарханов пишет еще более провокационный комментарий: «Аварцы – это не народ, а политическая общность, созданная для реализации имперской, а потом и сионистской политики в Дагестане». Этот провокационный комментарий, так же как и предыдущий, никак не смутил руководство ФЛНКА, которое оставило их под статьей. Значит ли, что оно с ними согласно, или может даже это их точка зрения, пока непонятно.
«Арчибцы приняли активное участие в создании общеаварского культурного достояния»
Если обратиться к основному содержанию статей Саркарова, то оно почерпнуто из «социологического» исследования никому из кавказских языковедов не известной гражданки, Добрушиной Нины Роландовны, кандидата филологических наук, доцента также мало кому известного Государственного университета – Высшей школы экономики. О том, какое отношение высшая школа экономики имеет к лингвистике, каковы были истинные цели или задачи, поставленные перед Добрушиной, и кто, собственно, их ставил, остается только догадываться. Судя по тому, кто является основным ретранслятором ее идей, вышедших в мало кому известных социологических сборниках, некоторые догадки все-таки имеются.
Итак, о чем же пишет гражданка Добрушина? Изначально любой добросовестный исследователь довольно осторожно относится к исследуемому предмету и избегает категоричных оценок. Добрушина, однако, считает необходимым, никого не стесняясь, сразу же поставить перед собой цель – «исследовать отношение арчинцев к аварскому языку и приписанной им аварской идентичности». Уж, по крайней мере, в искренности этой гражданке не откажешь – сначала ставит перед собой цель, а потом подгоняет под это факты! Однако и с этим у нее явные проблемы. Впрочем, иного ожидать от столь некомпетентного «языковеда» и не приходится. Добрушина категорично заявляет: «Арчинцы мало исследованы с этнографической точки зрения. Языку повезло больше: в 1970-е гг. он стал объектом исследования группы лингвистов из МГУ под руководством А. Е. Кибрика». Простодушной Добрушиной, видимо, неизвестно, что по арчибскому языку написаны десятки статей, издана монография, защищены кандидатские диссертации (по этнографии арчибцев также издана специальная монография), но это же сделано на Кавказе – в Тбилиси или Махачкале. А стало быть, для столичной жительницы, Добрушиной, эта деятельность не заслуживает даже упоминания. Зато посещение мимоходом во время летней практики Арчиба группой студентов и аспирантов из Москвы – это эпохальное событие в жизни аборигенов!
Идем дальше. Добрушина категорично заявляет: «Регулярных контактов с аварским населением на протяжении XIX в. не засвидетельствовано». Как же это понимать? Арчибцы, живя тысячи лет рядом со своими соседними селениями, которым Добрушина пока что снисходительно не отказывает в аварскости, с ними не контактировали. Что же они, по мнению Добрушиной, столетиями в соседние селения не ходили? Таких глупых выводов трудно ожидать даже от простого обывателя, не то, что от человека, претендующего на звание ученого – языковеда. Ниже мы на конкретных примерах опровергнем эти рассуждения.
На кого или на что же Добрушина ссылается в своем категоричном выводе? Ни за что не догадаетесь – на гражданку П. 1946 г. р., о реальном существовании которой по такому редкому для дагестанок инициалу (Патимат же у нас очень редкое имя, согласитесь) остается опять же только догадываться. Опять же не догадаетесь, каков был метод исследователя Добрушиной, при помощи которого она пришла к выводу, что, если пользоваться ее терминами, арчибцы и аварцы никогда между собой не контактировали. Добрушина не стала долго мудрствовать и прямо спросила у таинственной гражданки П.: «А с аварцами было какое-то общение тогда?» Незнакомка не стала разочаровывать Добрушину и так же прямо ответила: «Нет, не было». Так и представляю эту картину. Приезжает Добрушина в Арчиб и решает сразу же приступить к «научным исследованиям», для чего ловит в одном из переулков аула домохозяйку, решившую было подоить своих коров.
Это эпохальное открытие (никто же не станет спорить с утверждением, что все гениальное – просто) привело Добрушину в восторг, и она на основе этого «открытия» сделала далеко идущие и провокационные, разжигающие межнациональную рознь, выводы. Несмотря на то, что все опрошенные Добрушиной респонденты заявили, что они аварцы, она этими ответами уже не удовлетворяется и продолжает петь старую песню.
Получив из всей массы опрошенных один ответ (если он, конечно, на самом деле был), ее удовлетворяющий, она начинает его смаковать, хотя одновременно ей приходится признавать, что все остальные придерживаются другого мнения: «В данном ответе, как видим, высказывается негативное отношение к аварскому языку. В ответах же других респондентов, особенно представителей старшего поколения, с той же энергией проявляется не просто лояльность к аварцам, но и стремление доказать свою принадлежность к аварскому народу. “Аварского языка кто не знает, тот, мне кажется, очень бедный человек. Это богатейшая литература, философская, какая угодно. И богословская, и лучшие образцы поэзии... Вообще, аварский народ – это культурный народ. Но что больше меня тешит – это что мы, арчинцы, участвовали в создании того, что аварцы называют и, естественно, считают своим культурным достоянием...” (М. М., 1951 г. р.)».
Старается она также выявить различия в материальной культуре арчибцев, в то время как Г. А. Сергеева – автор специального этнографического исследования по арчибцам на примере этнографического изучения арчибцев – говорит о «культурной общности» их с народами Дагестана «и в первую очередь с народами аварской группы» [Сергеева Г. А. Арчинцы. М., 1967. С. 101].
Сравнение аварского и арчибского языков
Арчибский и аварский языки, особенно карахский диалект последнего, роднит большое количество слов. Приведем лишь некоторые из них: надо (лоб), кIара (комар), кьили (седло), къали (барабан), рахъ (сторона), кIветI (губа), гъалбацI (лев), квачI (лапа), кукам (слива), охцер (огурец), пицI (смола), вакьад (свекор, тесть), йакьад (свекровь, теща), бахIарчи (герой), рагьу (полушубок), гали (шаг), чIухIи (гордость), чIами (жевание), бец- (слепой), гьалмах (товарищ), акIи (штраф), бакь (кишка), багIли (черешня), бахъухъ (халва), бекI (пуговица), бел (лопата), би (кровь), бутIи (доля), бизар (скучать), бучIон (косточка), вабаъ (холера), гIелечI (урод), хIелеку (петух), квар (нитка), нахъа (затылок, позади), хат (горсть), лъама (жидкость), нихIа (овес), хуху (пилить), мачIа (кремень) сана (клей), гурки (круглый), бичи (теленок), арси (серебро, деньги), хъватIи (дерево), тIе (цветок), гунди (яма), болъ (народ, люди), ганабчIор (лен), гап (разговор, беседа), гужа (сука), гел (черпак для воды), гикку (кукушка), горо (шарик), гьарцIи (глиняный горшок), гъалди (вьючное седло), гъула (безрогая коза), гъод (тот), гIурхъи (граница), дала (засов, дубина), тIех (толокно), дийа (папа), догъ (знамя), дивин (ковер), жип (карман), йасана (в этом году), кираж (известь), куц (способ), кIаз (платок), кIан (дно, подошва), кIерт (осленок), кIегъу (ястреб-стервятник), кIичI (крючок, застежка), кIумур (арка), кIуркIуни (алыча), кIуртIа (молоток), кIутI (стучать), къукъи (группа), къурцIем (мул, лошак), къумаш (ткань, материя), къантIа (куцый, безхвостый), къаръкала (тело, стан), къвал (подпруга), къенцI (стричь), лангар (плоское металлическое блюдо), ланда (рубанок), маркIичIем (сумерки), матахI (вещи, скарб), махла (ствол дерева, без веток), микьир (персик), мугь (зернышко), мугьра (печать, штамп), мухмул (бархат), мучу (чувяк), мукъан (мелодия), нацI (вошь), нох (пещера), нысо (брынза), пач (хижина), парыл (молния), рагIматахI (посуда), риг (период, отрезок времени), саргъаз (таз для стирки и купания), суркIа (чашка), сир (краска), сахI (мерка), туманк (ружье), тIас (небольшой таз), тIекIуни (игла), тIина (мало), хвимцI (клещ овечий), хеч (штык), хумуш (метель, вьюга), хъал (кожа), хъанч (крест), хъарт (ведьма), хъашхъар (чесотка), хъуруш (рубль), хIура (шомпол), цIахIан (топливо), цIей (коза), цIег- (киснуть), цIогьор (вор), чихин (сушеная баранинан), чихир (вино), чах- (течь), чама (двухлетняя коза), чут (пара), чухъа (черкеска), чIарас (полоть), чIамус (жевать), чIекI (лизать), чIеп (колыбель), чIимичI (копыто), чIимих (щебень), чIиникI (коса), шакъи (чернила) и т. д.
«Отсталые арчибские дети?»
Далее идут сентенции Добрушиной о том, что арчибским детям сложно изучать аварский язык, из-за этого они отстают в учебе и тому подобное. Однако реальная жизнь, в отличие от рассуждений Добрушиной, показывает обратное. Именно в советское время, когда арчибцы получали полноценное образование на аварском, а затем и на русском языках, из среды арчибцев, по их собственному признанию, вышли несколько десятков ученых, врачей, экономистов, работников культуры, учителей и других ярких представителей аварской интеллигенции. Хорошо знали в республике и за ее пределами выпускника и преподавателя Московской сельхозакадемии им. Тимирязева, доктора философских и кандидата экономических наук, одного из руководителей Всероссийской мусульманской организации «Hyp» Максуда Садикова. Он основал Дагестанский теологический институт им. Маммадибира ал-Рочи. Его кандидатура уже рассматривалась для назначения на одно из руководящих мест в республике, однако он трагически погиб в 2011 году. Большим уважением в республике пользуются: заслуженный врач Дагестана, заведующий ревматологическим отделением Республиканской клинической больницы Гамзат Джаватханов; ведущий хирург Республиканской онкологической больницы Омарбег Омаров; хирург Махачкалинской 1-й горбольницы Нургаджи Саидов и главный врач кочубейской больницы Гаджиага Магомедов. Среди кавказоведов хорошо известно имя видного ученого-языковеда, доктора филологических наук, заведующего кафедрой русского языка Даггосуниверситета Джалила Самедова. Также заслуженным признанием не только в России, но и за ее пределами пользуется доктор исторических наук, заведующий отделом этнографии Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН Магомедхан Магомедханов. Такими достижениями в науке, культуре и других сферах жизни вряд ли может похвастаться какое-либо другое аварское селение Чародинского района. Что же, они тоже страдали от необходимости изучения аварского языка в школе? Скорее наоборот, знание сразу трех языков – аварского, арчибского и русского – значительно расширяет кругозор арчибской молодежи и дает ей дополнительные конкурентные преимущества, особенно в области филологии.
Другой тезис Добрушиной и ее единомышленников о том, что «среди наших респондентов (начиная с 1916 г. р.) не было ни одного, кто не говорил бы по-аварски, причем все опрошенные утверждают, что аварский выучили в школе», так же легко опровергается при наличии хотя бы элементарных знаний по истории дагестанской письменной традиции. Более того, первая письменная запись стихов на аварском языке принадлежит известному ученому – уроженцу селения Арчиб, Мухамадамину, более известному под именем Хазахилав (родился в 1630-х гг., умер – в 1714 г.). В рукописном фонде известный специалист по обычному праву Дагестана, Шамхалдибир Исаев, обнаружил стихи Хазахилава религиозно-назидательного характера («Бакараб цIаялъ гIурму кунеб буго», дословный перевод – «Зажжённый огонь пожирает жизнь»). Кстати, именно сама жизнь этого ученого опровергает потуги Добрушиной, желающей доказать отсутствие связей между арчибцами и остальными аварцами. Учился Хазахилав в аварском селении Нукуш Чародинского района у ученого Давуда-хаджи. Али Каяев указывает, что Хазахилав в последующем, «будучи преподавателем в медресе аула Нукуш Тленсерского участка, умер и похоронен там же» [Али Каяев. Тараджим улама-и Дагистан (на тюркском языке) (Биографии дагестанских ученых-арабистов) // Рукописный фонд ИИАЭ ДНЦ РАН. Ф. 25. Оп. 1. Д. 1. С. 36]. Он также преподавал в медресе соседнего аварского селения – Ириб. Есть данные, что Хазахилав имел свое медресе в аварском селении Рисиб (Дусрах), в котором в месяце зу-л-каада 1099 (1688) г. известный ученый, Дамадан Мегебский, переписал книгу «ШархI ал-гIакъаид». Также есть данные (в т.ч. Али Каяева) о тесной дружбе Хазахилава с наиболее выдающимся дагестанским ученым средневековья – Мусал Мухаммадом из Кудутля.
В качестве еще одного примера можно привести и другие прозаические и поэтические сочинения, написанные арчибцами на аварском языке в ХIХ веке. К примеру, это «Рочиса ГIабдулмутIалибил назму» («Песня Абдулмуталиба из Арчи», на аварском языке), изданная М. Магомедхановым, а также многочисленные поэтические сочинения религиозно-назидательного характера на аварском языке, большая часть которых принадлежит известному шейху, Рочиса Мамадибиру.
Выводы
В связи с поднятым вопросом вполне обстоятельный анализ и соответствующие выводы принадлежат известному этнографу, уроженцу селения Арчиб, М. Магомедханову: «Известный тезис о том, что любой из языков народов мира, в том числе бесписьменный, имеет потенциальные возможности развития до наивысших социально-коммуникативных и социально-культурных уровней, не следует понимать буквально. Существуют еще и демографические, экономические, социолингвистические и другие реалии, которые не всем и не всегда удается приводить в соответствие с привлекательными теоретическими моделями или виртуальными схемами управления этноязыковыми процессами. Иными словами, без учета социально-демографических реалий попытки оживить функционально депрессивные языки или наделить языки ранее не свойственными им функциями вряд ли окажутся эффективными и перспективными.
Не секрет, что социальные функции, сферы употребления языков с давно устоявшимися письменными традициями неуклонно сворачиваются и все явственнее ограничиваются пределами семейного и сельского быта. Сказанное в полной мере относится и к освоению, употреблению аварского языка как собственно аварцами, так и андо-цезскими народами, которые, как и арчинцы, на протяжении веков составляли авароязычную общность. Сомнительно, что самоизоляция от авароязычной среды общения сделает жизнь андо-цезских народов и арчинцев духовно богатой или убережет их от последствий глобализации, «перемалывающей» этнокультуры целых континентов и многомиллионных народов» [Магомедханов М. М. «Вавилонское столпотворение» (этноязыковые процессы в Дагестане) // Антропологический форум. №13. С. 303, 305]. Он же вполне логично заключает: «Наивно полагать, что на республиканском или федеральном уровнях могут быть поддержаны проекты по возложению на языки народов Дагестана заведомо непосильных (с точки зрения финансового обеспечения) социально-культурных функций (использование в сфере высшего образования, науки, создание для всех без исключения народов Дагестана «национальных» театров, телекомпаний)» [Магомедханов М. М. «Вавилонское столпотворение» (этноязыковые процессы в Дагестане) // Антропологический форум. №13. С. 306].
